Письмо перед возвращением — цена спокойствия
До тридцати пяти лет Антонина считала себя счастливой. Любимый муж Артём, сын Игорь и дочь Светлана — простая, но крепкая семья. Всё изменилось, когда Артёма уволили с завода. Работу в Нижнем Новгороде не нашёл, и он решил уехать на заработки в Германию.
— Тоня, ребята зовут. Платят хорошо, — сказал он однажды.
— А как же мы? Ты там, мы тут. Какая это семья? — растерялась она.
— Ненадолго. Переживём. Встанем на ноги — и всё наладится.
Но наладилось не так, как она надеялась. Артём приезжал всё реже, а когда возвращался, был молчаливым и холодным. Однажды, когда Антонина готовилась к его приезду, зашла в магазин и нашла в почтовом ящике письмо. От него.
Она улыбнулась — подумала, что это нежные слова, признание в тоске. Письмо пришло в день его возвращения. Сунула в сумку, дома вскрыла конверт — и мир рухнул.
«Тоня, прости. Не смог сказать в лицо. Полюбил другую. Наш брак — ошибка. Хочу развода. Детям помогу. Прощай».
Она перечитывала снова и снова, не веря глазам. Слёзы застилали взгляд. В этот момент в комнату вбежал десятилетний Игорь.
— Мам, у тебя пирог горит! Что ты?
Она вскочила, выключила духовку, размахивала полотенцем, разгоняя дым. Улыбалась сыну сквозь ком в горле, а внутри всё рвалось от боли.
Через месяц они развелись. Артём исчез навсегда. Деньги присылал, но в их дом больше не вернулся. Спустя десять лет Антонина узнала, что он погиб в аварии. А она осталась одна с двумя детьми и грузом забот.
Годы шли. Антонина не вышла замуж — не хотела пускать в дом чужого мужчину. Вся её жизнь — дети. Игорь вырос, женился на Алине. Они поселились в его комнате, а Антонина со Светланой — в другой. Родился внук Серёжа. Но ни Алина, ни Светлана не спешили уезжать. Дом стал тесным и душным.
Однажды Светлана объявила:
— Мам, я беременна. Мы с Димой поживём у тебя.
— Где? — ахнула Антонина. — В одной комнате — Игорь с женой и сыном, в другой — мы с тобой. Куда ты ещё людей приведёшь?
— У нас же диван на кухне. Ты не против?
И Антонина переехала на кухню. Первая ночь там стала кошмаром. А дальше — только хуже. Крики, склоки, вечные претензии. Кто съел сыр, кто шумит ночью, кто взял чужую косметику — всё превращалось в скандал.
Однажды Антонина заметила округлившийся живот у Алины.
— Ты беременна?
— Да. У нас будет второй.
— А как же жилплощадь?
— Что, выгоняете?! — вспыхнула Алина.
— Да нет! Но вас уже четверо в одной комнате!
— Пусть твоя дочь съезжает, у неё муж есть! — огрызнулась Алина.
— У тебя тоже есть! — не сдержалась Антонина.
Утром пришёл Игорь:
— Мам, ты Алину обидела. Нас выставляешь?
Светлана, будто по сценарию, вошла:
— А ты мужу скажи, чтобы квартиру искал!
— Всё! — взорвалась Антонина. — Хватит! Переезжайте все! И ты, Игорь, с семьёй. И ты, Светлана, с Димой. Я больше не могу! Мой дом превратился в базар, вас не волнует ни я, ни друг друга. Всё, хватит. На выход!
Она сказала это твёрдо, чётко, без дрожи в голосе. Даже сама удивилась своей решимости. Но назад пути не было.
Через три дня они уехали. Бросали в спину: «Больше не увидишь внуков», «Мы с тобой не общаемся». Антонина молчала.
Вечером она села на кухне — одна. Без криков, без ссор. Просто в тишине.
Огляделась и впервые за долгие годы почувствовала себя хозяйкой. Сделала ремонт, купила новую мебель. А через год — впервые в жизни — поехала отдыхать в Сочи.
И пусть кто-то скажет, что она думает только о себе. Нет. Она отдала детям всю себя. А теперь, наконец, позволила жить и для себя. И правильно.
