После свадьбы я потеряла не маму — а самого близкого человека.
Мне двадцать пять. Хорошая работа, заочка, пытаюсь потихоньку строить свою жизнь. Работаю помощницей директора в крупной транспортной компании в Москве, вроде бы всё в порядке, но на душе тяжело, потому что родной дом больше не чувствуется домом. А мама… та мама, которую я знала всегда, словно растворилась.
Она растила меня одна. Отца я не помню — в свидетельстве пусто, а в её редких упоминаниях только глухая обида. Мы с ней были как подруги. Конечно, случалось всякое. Я проходила через подростковый бунт — хлопала дверями, спорила, огрызалась, но мама всегда находила ко мне путь. Она умела слышать, умела любить. Даже в самые тяжёлые времена она оставалась для меня надёжной гаванью.
Пару лет назад я съехала — снимала комнату, пробовала жить самостоятельно. Но год назад начался чёрный период. Операция, болезненный разрыв, я просто сломалась. И мама, конечно, открыла мне дверь. Я вернулась в её квартиру — ту самую, где всегда чувствовала себя защищённой. Но, увы, теперь это был уже не тот дом.
Всё изменилось пять лет назад, когда мама впервые заговорила о Дмитрии. Коллега, старше её, серьёзный, солидный. Но скоро выяснилось — женат. Меня это сразу насторожило, но мама, как юная девчонка, твердила: «Они с женой давно чужие». Они продолжали встречаться, потом он ушёл из семьи и переехал к нам. А через год они расписались.
Свадьба была тихой, только для самых близких. Я улыбалась, дарила цветы, делала вид, что рада. Но с этого момента мама стала исчезать — уходить в него, растворяться в чужой жизни. Она менялась — почти незаметно, но неотвратимо.
Раньше мы могли говорить часами. Обо всём: сериалах, учёбе, еде, планах. Теперь между нами — молчание. Дмитрий явно не радовался моему присутствию. Его взгляды, язвительные шутки в мой адрес — мама будто не замечала. Или не хотела.
Постепенно она стала другой. Голос — холодный. Манеры — чужие. Она копировала его. Сначала мелочи: выражения, интонации. Потом начала критиковать всё подряд — мою одежду, моего парня. Говорила, что он «никудышный», что «от него проку не будет», что я неудачница, раз не могу устроить личную жизнь. А ведь ещё недавно она обнимала меня, когда я рыдала после расставания.
Самое страшное — она стала пить. Каждый вечер я возвращалась с работы, а они сидели за столом с бутылкой. Рюмки, закуска, хриплый смех — какой-то злой, тяжёлый. Они разговаривали так, будто я здесь случайный человек. А иногда мама в пьяном угаре кричала, что я «временная». Что квартира её, и если что — «дверь не закрыта».
Я пыталась до неё достучаться. Говорила тихо, с болью, умоляла: очнись, это же не ты. Но она отмахивалась. Закрывалась. Или бросала: «Ты просто завидуешь, потому что сама ничего не добилась».
Мы потеряли друг друга. Без сцен, без громких ссор. Просто тихо разошлись, как две дороги, которые больше не встретятся.
Теперь у меня новая жизнь. Мой молодой человек сделал предложение. Мы ищем квартиру. Я должна радоваться, но на сердце тяжело. Как бросить маму с тем, кто её разрушает? Она никогда не была такой — жёсткой, чёрствой, равнодушной. Но сейчас — именно такая.
Уйти — значит бросить её. Остаться — предать себя. И я до сих пор не знаю, как с этим жить.
