После похорон мужа меня, Любовь, вывел сын к окраине станицы и, холодно глядя, сказал: «Вот здесь ты и оставишься, мама. Мы больше не можем тебя содержать». Я не ответила. Годы я хранила тайну, которую один лишь неблагодарный сын однажды пожалеет.
Туманным утром, когда мы хоронили Романа, моя крошечная чёрная зонтичка не смогла укрыть пустоту в груди. Я дрожала, держала между пальцев пахучий ладан, всматриваясь в сырой, ещё свежий грунт. Мой почти сорокалетний спутник, любимый Роман, превратился в кучу холодной земли.
Плакать не было времени.
Сергей, старший сын, которому Роман доверял безоговорочно, уже унес ключи от дома, пока гости только только наливали себе кофе. Год назад, будучи здоровым, Роман сказал: «Мы стареем. Переходим права на Сергея, чтобы он отвечал». Что мать спорит с любовью? Мы перевели дом и землю на имя сына.
Через семь дней после захоронения Сергей позвал меня «покататься», будто бы просто развеять мысли. Я не знала, что меня ждет нож в спину.
Он остановился у заброшенной автобусной остановки на краю деревни и, безмолвно, сказал: «Выходи. Мы с женой больше не можем тебя держать. С этого момента ты сама». Уши запелили, мир закружился, но в его глазах стояла сталь; он толкнул бы меня, если бы я промолчала.
Я оказалась на низком табурете у небольшого лавочного киоска, сжимая тканевый мешок, в котором были несколько вещей. Дом, где я ухаживала за мужем и растила детей, теперь принадлежал Сергею. Возврата туда не было.
Говорят, вдова всё ещё имеет детей. Иногда их наличие кажется таким же пустым, как их отсутствие.
Сергей поймал меня в угол, но я пришла не с пустыми руками.
В кармане блузки я прятала банковскую книжку наши накопления, копившиеся рублями год за годом, десятки миллионов. Мы никому об этом не сказали: ни детям, ни друзьям.
«Люди меняются, когда думают, что ты им ничего не можешь дать», однажды говорил Роман. Я выбрала молчание. Не просила, не раскрывала тайну. Хотела увидеть, как поведёт себя жизнь и сын.
В первый вечер владелица лавки, Галя, пожалела меня и принесла горячий чай. Я рассказала, что муж умер, а дети меня бросили. Она вздохнула: «Теперь в Москве хватает тех, кто считает деньги лучше, чем любовь, дочь».
Я сняла крошечную комнатушку, оплачивая её процентами от сбережений. Скрывалась в старой одежде, ела дешёвую пищу, не привлекала внимания.
Ночами, свернувшись на скрипучей деревянной кровати, я скучала по шороху потолочного вентилятора и запаху имбирного салата Романа. Болела утрата, но говорила себе: пока я дышу, я живу.
Я научилась ритму новой жизни.
Днём я работала на базаре мыла овощи, тащила мешки, упаковывала продукты. Плата была скромна, но меня устраивало: я хотела стоять на собственных ногах, а не на жалости. Продавцы стали звать меня «мама Любовь». Никто не знал, как каждый вечер я открывала книжку, взглядывала на цифры, а потом прятала её обратно мой тихий страх.
Однажды вечером я встретила старую подругу, Татьяну, с которой дружила в детстве. Я лишь сказала, что Роман ушёл и времена тяжёлые. Татьяна предложила место в своей столовой, кровать в подсобке и работу за еду. Трудно, но честно, и это поддерживало меня.
Сергей всё же нашёк меня. Он жил в большом доме, ездил на новой машиной и часто играл в карты. «Думаю, он уже продал титул», прошептал знакомый. Моё сердце сжалось, но я не звонила. Он оставил мать у обочины что ещё сказать?
В столовую однажды зашёл элегантный мужчина в строгом пиджаке спутник Сергея. Он долго смотрел на меня и спросил: «Вы мать Сергея?» Я кивнула.
«Он нам должен миллионы», сказал он. «Скрылся. Если хотите его спасти, помогите. У меня всё кончено». Затем он ушёл.
Я стояла с тряпкой в руке, думая о сыне, которого качала на коляске, а теперь который вытолкнул меня из машины. Справедливость? Наказание? Не знала я.
Месяцы прошли, и Сергей появился, худой, с пустыми глазами, небритый. Как только он меня увидел, опустился на колени.
«Мама, я ошибался», задыхаясь, произнёс он. «Я был плохим. Пожалуйста, спаси меня. Если не спасёшь, моя семья погибнет».
Воспоминания всплыли, как прилив: ночи в одиночестве, пустая дорога, боль. Затем последние слова Романа звучали в ушах: «Кем бы он ни стал, он всё равно наш сын».
Я долго молчала. Затем подошла к своей комоде, вынула книжку и положила её на стол между нами.
Это деньги, которые мы с отцом копили, сказала я ровно. Я скрывала их, боясь, что ты их не ценишь. Сейчас я отдаю их тебе. Но запомни: если снова будешь топтать мать под ногами, ни одна сберегательная сумма не поднимет тебя над землёй.
Руки Сергея дрожали, когда он брал книжку, и он заплакал, как ребёнок в дождь.
Может, он изменится. Может, нет. Я сделала всё, что могла, как мать.
И тайна наконец раскрылась ровно в тот момент, когда она была нужна.
