Однажды вечером после танцев моя пятилетняя дочка заявила, что у неё будет новая мама — её тренер. Я старалась сохранять спокойствие, но её слова звучали слишком серьёзно. Чем больше она говорила, тем яснее становилось: что-то происходит за моей спиной… что-то, о чём я даже боялась подумать.
Я отказалась от мечты ради дочери. С детства я грезила о карьере профессиональной балерины. Меня завораживала музыка, плавные движения, блёстки на костюмах. Танцы делали меня счастливой, будто я могла летать. Какое-то время казалось, что мечта близко.
Я участвовала в небольших конкурсах и упорно тренировалась. Даже после замужества с Димой я продолжала ходить в студию, не отпуская свою мечту.
Мы не планировали ребёнка так скоро, но жизнь распорядилась иначе. Я узнала, что беременна, и всё изменилось в одночасье.
Приоритеты поменялись. Я думала, что сделаю паузу ненадолго, но после рождения Насти стало ясно — возврата не будет. Время, силы, возможности — всё ушло. Теперь я была мамой.
И всё же я ни о чём не жалела. Настя — лучшее, что случилось в моей жизни. Её маленькие ручки, большие глаза, как она говорила «мамочка» — она наполняла моё сердце так, как танцы никогда не могли.
Я её любила сильнее, чем думала, что вообще можно любить.
Но мечта, даже отложенная, живёт внутри. И в глубине души я надеялась, что Настя тоже полюбит танцы.
Поэтому, когда она подошла ко мне и сказала, что хочет заниматься после того, как Дима показал ей мои старые выступления, я чуть не расплакалась. Записала её в тот же день. Через неделю она начала.
Но вскоре я заметила, что Дима ведёт себя странно. Он стал отстранённым, задерживался на работе, молчал по возвращении.
Однажды вечером я не выдержала. Взглянув на него через кухонный стол, спросила:
— Ты против того, чтобы Настя танцевала?
Он удивился.
— Нет. С чего ты взяла?
— Ты стал другим. Поздно приходишь, почти не разговариваешь, будто где-то далеко.
Он вздохнул.
— Лена, не о чем переживать.
— Но есть, — настаивала я. — Ты больше не рассказываешь о работе, молчишь за ужином, избегаешь взгляда.
Он откинулся на стуле.
— Просто много работы. Всё.
— Ты никогда не любил танцы, — сказала я. — Ни разу не станцевал со мной. Даже на свадьбе. Ни на одной вечеринке. Я не придавала значения, но, может, теперь тебе это не нравится? Может, ты против, чтобы Настя танцевала?
Он покачал головой.
— Неправда. Я радуюсь, когда вижу, как она счастлива после тренировки.
— Тогда в чём дело? — спросила я. — Просто скажи.
Он помолчал.
— Всё нормально. Ты слишком много думаешь. Скоро работа наладится.
Он подошёл, обнял меня, погладил по голове, как раньше. Я закрыла глаза. Но в груди оставался тяжёлый камень. Что-то было не так.
После этого разговора ситуация вроде улучшилась. Дима стал приходить раньше, больше общался, рассказывал мелочи — что ел на обед, кто пошутил в офисе, как стоял в пробке. Я начала успокаиваться.
Может, я просто накрутила себя? Может, он правда был завален работой? Я хотела верить в это. Очень хотела.
Пока однажды не взяла его телефон, чтобы посмотреть рецепт. Мой сел, а я торопилась.
При вводе запроса высветились странные платежи. Без названий магазинов, только суммы и коды. Я замерла. Дима всегда говорил, если что-то покупал. Всегда.
Он был из тех, кто звонит и спрашивает: «Тебе что-то нужно?» — если зашёл в магазин. Что это за платежи?
Я уставилась на экран, но потом вспомнила: скоро годовщина. Может, он планирует сюрприз? Поездку? Подарок? Это объясняло бы скрытность.
Я хотела верить в лучшее, поэтому наутро, после его ухода, решила поискать подарок. Понимала, что это подло, но не удержалась.
Сначала проверила его кабинет — ящики, книги, бумаги. Ничего. Потом заглянула в шкаф. Всё аккуратно, кроме одной рубашки в углу.
Я подняла её. Блёстки. Розовые, липкие, как из грима. У меня такого нет. Я стояла, сжимая ткань, и в голове ударила одна мысль: где, чёрт возьми, он был?
Написала ему: «Как только вернёшься, нам надо серьёзно поговорить».
Оставила рубашку на кровати. Больше не могла к ней прикоснуться. Поехала за Настей в садик. Руки дрожали на руле, но её голос вернул меня в реальность.
Она влезла в машину с улыбкой, начала рассказывать про день. Показывала рисунки — домики, сердечки, человечков. Жаловалась, что Маша не давала фломастеры, а Ваня плакал, потому что у него отняли печенье. Детские драмы.
Я кивала, улыбалась, но мысли путались.
Дома Настя спросила:
— У меня сегодня танцы?
Я замешкалась.
— Не уверена, что папа сможет тебя отвести.
Она насупилась.
— Но я так хочу!
Я посмотрела на неё — на мою девочку с большими глазами — и не смогла отказать.
Написала Диме: «Забудь. Поговорим после того, как вернёшься с Настей».
Когда он пришёл, я не сказала ни слова. Даже не взглянула. Просто протянула сумку с формой и отвернулась. Он ничего не спросил, взял Настю и ушёл.
Как только дверь закрылась, я начала ходить кругами. Кухня, гостиная, коридор.
Думала, что буду делать, если это правда. Если он изменяет. Решение было готово: я не останусь. Ни ради Насти. Ни ради кого.
Села на диван, уставилась на семейные фото. Свадьба. Первый день рождения Насти. Новый год в одинаковых пижамах.
Больно было смотреть. Я доверяла Диме. Любила его всем сердцем. А теперь казалось, что всё рушится.
В дверь позвонили. Сердце ёкнуло. Подумала, что это они, но у Димы есть ключ.
Открыла — на пороге стояла Ирина, мама одной из девочек из группы, с Настей.
— Привет, — сказала я. — Почему ты? Где Дима?
Ирина улыбнулась.
— Он сказал, что у него срочные дела. Попросил меня привести Настю.
Я взяла дочь за руку, кивнула.
— Спасибо.
— Не за что, — Ирина ушла.
Я закрыла
