Теперь у меня осталась лишь одна мечта — сбежать подальше от этой «родной мамочки», которая отравляет жизнь и себе, и мне.
У каждого периода — свои радости. В детстве я трепетно ждала лета: родители были рядом, мы купались в озере, жарили шашлыки в лесу, смеялись до рассвета. Потом пришла работа — отдых превратился в редкие чаепития с подругами, прогулки вдоль берёзовой рощи, короткие вечера с книгой. Теперь же отдых — словно мираж в осеннем тумане.
Меня зовут Светлана Громова. Мне тридцать шесть, и девять из них я живу на грани. Всё началось с переезда в дом свекрови после свадьбы — «временно, пока не накопим на квартиру». Десять лет спустя мы всё ещё здесь, в этом доме-ловушке, где нечем дышать.
Со стороны — благополучие: просторный дом под Питером, сад, дети в школе рядом, муж на службе. Казалось бы, рай. Но в этом раю я — призрак. Не хозяйка, а служанка под присмотром свекрови, отрицающей мои мысли, усталость, право на тишину.
Для супруга — идеальный расклад: две женщины вертятся вокруг него. Я — готовлю, стираю, вожу детей на кружки, работаю из дома. Свекровь — командует, критикует, учит «как правильно». А он? Возвращается, ужинает, включает телевизор. Ни «спасибо», ни помощи. «Моя мать всё делала сама — и ты справишься», — бросил он как-то, не отрываясь от экрана.
Я не справляюсь.
Свекровь хвастается, как одна подняла двоих сыновей, совмещая завод и огород. Гордится, будто медалями. Забывает упомянуть, что муж сбежал к другой, оставив её с гипертонией и радикулитом. Ответ прост: она сломала себя — и нас ломает.
Её религия — труд до седьмого пота. Особенно на даче. «Земля кормит тех, кто не ленится!» — твердит она. Яблоки, огурцы, банки с соленьями — всё «для семьи». Участвовать обязана. Откажешься? — Бездельница. Устала? — Сама виновата, не закалилась.
На днях вернулись с дачи. Мешки картошки, лук, банки с томатами. Свекровь кряхтела, я еле волокла ноги. А муж? Лежал на диване, даже не кивнул. Будто так и надо — женщины тащат, мужчины «отдыхают».
Тогда во мне что-то сломалось. Сидя на кухне в грязном фартуке, я плакала и поняла: хватит. Мне не тридцать шесть — сто. Никакие соленья не стоят моего здоровья. Хочу спать до рассвета. Читать без спешки. Слышать тишину.
Решила: уезжаю. Заберу детей, вернусь к родителям в Вологду. Хватит ждать перемен. Меняюсь сама. Не обязана быть «суперженщиной» или угождать свекрови. Я — живой человек.
Скоро скажу мужу. Пусть выбирает: мамины грядки или семья, уставшая от жизни по указке. Здоровье — не только витамины с огорода. Это покой в сердце, смех детей и воздух, в котором нет упрёков.
Не стану той, кто на смертном одре спросит: «Ради чего?» Куплю овощи в магазине. А в выходные поеду с детьми на озеро — кататься на лодке, есть сладкую вату. Где пахнет свободой, а не потом.
