**Дневник Павла Ивановича**
Сегодня, сидя у окна в старенькой комнате, вспомнил, как моя жизнь перевернулась. Никогда не думал, что встречу старость не в уютной квартире, а в чужом пансионате, среди таких же, как я — забытых и ненужных.
С Людмилой мы прожили тридцать лет душа в душу. После её смерти мир потускнел. Единственной отрадой была дочь Варвара и внучка Маруся. Я нянчил её, помогал деньгами, отдавал последнее — лишь бы им было хорошо. Но однажды Варвара стала смотреть на меня, как на обузу.
«Пап, ты уже пожил, дай нам пожить!» — её слова резали, как нож. Потом начались разговоры о «замечательном пансионате», «врачах и уходе». Я пытался сопротивляться:
— Варя, это моя квартира. Если тесно — переезжай к свекрови. У неё трёшка пустует.
— Ты не понимаешь! — взорвалась она. — Я не хочу с ней жить!
— Ты просто хочешь мою квартиру. Лучше бы сама зарабатывала!
После этого она назвала меня «эгоистом» и пообещала «разобраться». Через неделю я собрал вещи. Не потому что хотел — потому что больше не мог быть лишним в собственном доме.
В пансионате я подружился с Татьяной. Она, как и я, была брошена сыном.
— Внуки навещают? — спросила она однажды.
— Нет, — ответил я, пряча слёзы. — Дочь даже не звонит.
Так прошёл год.
А потом неожиданно пришла Надежда — врач, моя бывшая соседка.
— Павел Иванович?! — удивилась она. — Варвара говорила, что вы уехали в деревню…
— Уехал… но не туда, — горько усмехнулся я.
Надежда не стала ничего говорить, но через две недели вернулась:
— Дом моей матери в деревне пустует. Если хотите — живите там.
Я не сдержал слёз. Чужой человек предложил то, на что родная дочь даже не посмотрела.
— Можно взять с собой Татьяну? — попросил я.
— Конечно, — улыбнулась Надежда.
Мы уехали. Никаких пансионатов, никаких решёток. Только свежий воздух, лес и речка.
Я не хочу видеть Варвару. Она выбрала свой путь. А я выбрал свободу.
**Вывод:** Иногда чужие люди добрее родных. И самое страшное — не старость, а одиночество среди тех, кто должен был любить.
