— Ты знаешь, Лена опять в слезах. Этот Сашка опять загулял, — сказала Ольга, когда по телевизору прервали сериал на «России-1» и включили рекламу.
Она взглянула на мужа. Тот полулежал на кровати, подложив под спину подушку, и с интересом смотрел в экран.
— Серёж, ты меня слышишь? Ну, опять этот гуляка Сашка… — повторила она, не дождавшись ответа.
— Слышу. Ну и что? — отозвался он.
— Как «что»? Лена же моя подруга. Мне за неё больно. Ты с Сашкой не общался? — осторожно спросила Ольга, разглядывая профиль мужа.
— Он мне ничего не докладывает. Да и не видел я его сто лет. А твоя подруга, честно говоря, истеричка. Я бы от такой тоже сбегал. Ладно, хватит. Сериал сейчас продолжится.
— Вот как? Это он тебе сказал? Значит, Лена виновата? У вас всегда женщина виновата, лишь бы оправдать своё собачье поведение. А кто её такой сделал? Всю жизнь гуляет… — Ольга сжала губы, а муж уставился в телевизор.
— Ты знаешь, я тебя тоже часто ругаю. Сколько раз просила — вытирай ноги! Весь песок в коридор тащишь. Ванну никогда не моешь… Выходит, я тоже истеричка? Может, и ты гуляешь? За компанию? — впилась глазами в Сергея.
— Ну всё, началось. Теперь моя очередь, — Сергей скинул одеяло и поднялся с кровати. — Досмотрю в кухне.
— Мне просто подругу жалко, — бросила Ольга ему вслед.
— Они же так любили друг друга! Он к ней на второй этаж по стене лазил с цветами! Чего вам, мужиков не хватает? — крикнула она в дверь.
— Пока ухаживаете — солнышки, зайки, лапочки. А как на стороне заведёте — сразу мы истерички, — ворчала она себе под нос, будто он мог её слышать. — Сколько раз Лена его прощала. Первый раз на коленях стоял, клялся, рыдал… Ради детей простила. А он — хороший человек, да. Только всю душу ей вытоптал. Видно, пока не отвалится у него, не успокоится… — Она замолчала, прислушалась. Из кухни — ни звука.
«А может, и Сергей мне изменяет? Чего сорвался-то? Зацепило? Да нет… он ленивый. Сашка хоть в зал ходит, следит за собой. А мой уже с животом, лысина намечается…»
Но засевшее сомнение проросло тревогой. Ольга перестала смотреть телевизор, потеряв интерес к сериалу. Встала, надела тапки и пошла на кухню. Муж сидел, курил у приоткрытого окна, струйки дыма улетали в темноту. Пахнуло холодом, и она поёжилась.
— Ты чего куришь? Давно же бросил…
Он вздрогнул, пепел упал на стол.
— Чёрт, напугала… — Сергей сдул пепел на пол. — Нервы шалят. Мы же с Сашкой друзья…
— Так поговори с ним! Детям-то не стыдно? Какой пример подаёт? — Ольга взяла с подоконника пепельницу и поставила перед ним.
— А он меня слушать станет? Это его жизнь. Сам разберётся, — Сергей затушил сигарету, встал, закрыл форточку. — Пойдём спать.
Прошёл мимо, даже не взглянув.
Ольга покачала головой, выключила свет и тоже пошла в спальню. Муж лежал, отвернувшись к стене. По телевизору шёл «Вечер с Владимиром Соловьёвым». Она щёлкнула пультом, легла. Уже несколько месяцев они засыпали так — спиной к спине.
Они познакомились в студенчестве, не могли надышаться друг другом. Через два года поженились. Всё было как у всех — ссорились, мирились, жили дальше. Дочь выросла, уехала в Питер. Ольга не думала о счастье… а ведь была счастлива. Друзья разводились, женились снова. А они — уже двадцать семь лет вместе. Четверть века.
Мысли вернулись к Лене. В ушах звучал её голос: «За что он так со мной? Всё для него сделала… Теперь ни мужа, ни молодости…»
А на другой половине кровати Сергей лежал с открытыми глазами, напряжённо всматриваясь в темноту.
Через пару дней он задержался на работе. Ольга не переживала — бывало. То пробки, то друзья, то срочный отчёт. По виду мужа она всегда понимала причину: весёлый и пьяный — гулял с друзьями, хмурый — работа.
Наконец в замке щёлкнул ключ. Сергей разделся без обычного кряхтения, прошёл на кухню.
Когда она зашла, он сидел, прижавшись спиной к стене, но не расслабленно — скорее, как сжатая пружина. Ольга почувствовала его напряжение. Сердце ёкнуло.
— Что-то случилось? — тихо спросила она, а внутри уже поднималась тревога. — Ужин разогреть?
— Не надо, я поел. — Он встал, не глядя на неё, и вышел.
Ольга уловила чужой, но знакомый запах духов.
Она ждала его в зале, но он не вышел. Заболел? Уже спит? Зашла в спальню — муж сидел на краю кровати в костюме, сцепив руки на коленях.
— Серёж…
— Садись, — сказал он.
Она села, снова почувствовав этот запах. Уже знала, что он скажет.
— Не хочу врать. У меня есть другая.
— Ты уходишь?
Спрашивать было не нужно. Мужчины говорят такое, когда уже всё решили.
— Да. Я больше не могу. Думаю только о ней.
«Думаю. Значит, давно…»
— Если уйдёшь — назад не приму. Не как Лена.
— Знаю. Я собрал вещи.
Ольга хотела спросить: «А я? А дочь? А наши 25 лет?» Но вдруг стало всё равно. Она не простит. Не станет «держать за штаны».
Встала, вышла, прикрыла дверь. Слышала, как он ходит по комнате, как звенят пустые вешалки… Потом вышел в том же костюме.
— Прости.
Она сдержала слёзы. Не будет истерики. Пусть та спросит, как жена отпустила.
Как только дверь закрылась, Ольга разревелась. Потом позвонила Лене. Только та поймёт.
Дочери не сказала. Убеждала себя, что одной лучше. Не надо готовить, убирать, слушать храп…
Она ждала, что он вернётся. Не вернулся.
Как-Когда через месяц Ольга случайно встретила его в магазине — седого, постаревшего, но с тем же виноватым взглядом, — она вдруг поняла, что простить — не значит забыть, а значит начать заново.
