Поздно осознал свою ошибку
Варвара сжимала в ладони результаты анализов. Бумага уже пропиталась потом. В коридоре женской консультации негде было яблоку упасть.
— Морозова Варвара Михайловна! — позвала медсестра.
Она поднялась и вошла в кабинет. Врач — полная женщина с уставшими глазами — взяла у нее папку, быстро пробежалась взглядом по бумагам.
— Садитесь. — Посмотрела на результаты без особых эмоций. — У вас всё в порядке. Пусть муж обследуется.
Варваре стало холодно. Виталий? Но как же…
***
Дома свекровь, Валентина Петровна, рубила капусту для борща. Нож в ее руках со стуком бил по доске, словно она рубила дрова.
— Ну что, доченька, что сказали? — спросила она, не поднимая глаз.
— Со мной всё хорошо, — тихо ответила Варвара, снимая пальто.
— Тогда почему… — Свекровь наконец подняла взгляд. В ее глазах промелькнуло беспокойство.
— Виталию надо провериться.
Нож замер. Валентина Петровна выпрямилась, будто по стойке «смирно».
— Какой вздор? Мой сын совершенно здоров! Это ваши врачи ничего не смыслят. Раньше без всяких анализов рожали!
Варвара прошла в комнату. На диване валялись носки — один серый, другой в полоску. Она автоматически подняла их и бросила в корзину.
За три года брака эти носки стали символом их жизни — такие же непарные и беспорядочные.
Виталий пришел поздно.
— Что за лицо, будто на похоронах? — проворчал он, плюхаясь в кресло.
— Виталик, нам надо поговорить.
— О чём?
Она протянула ему бумаги. Он пробежал глазами и отшвырнул их на стол.
— И что?
— Тебе надо провериться.
— С чего вдруг? — Виталий вскочил и зашагал по комнате. — Я здоров как бык! Посмотри на меня!
Он действительно выглядел крепким — широкие плечи, густые волосы. Но здоровье не всегда видно снаружи.
— Виталик, ну пожалуйста…
— Хватит! — рявкнул он. — Не хочешь детей — так и говори! К чему эти спектакли с врачами?
Из кухни донесся шорох тапочек. Валентина Петровна притаилась за дверью, но дышала так громко, что каждый вздох был слышен.
— Я хочу детей больше всего на свете, — тихо сказала Варвара.
— Тогда почему их нет? Может, ты что-то скрываешь? Может, делала аборты, а теперь не можешь?
Удар пришелся точно в сердце. Варвара отшатнулась.
— Как ты…
— А как мне ещё думать? Три года вместе — а ребёнка нет! А тут какие-то врачи твердят, что я… — Он не договорил, только сжал кулаки.
Дверь распахнулась. Валентина Петровна ворвалась в комнату, как ураган.
— Виталик, не слушай её! Это всё от безделья. Нашла бы работу — меньше бы по больницам моталась.
Варвара посмотрела на мужа. Тот отвернулся к окну.
— Виталя, ты правда считаешь, что я…
— Не знаю, что думать, — сквозь зубы процедил он. — Знаю одно: здоровый мужик по врачам не ходит.
Валентина Петровна торжествующе кивнула.
— Правильно, сынок. Мужчине негоже по больницам шляться.
Варвара почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Хорошо, — спокойно сказала она.
На следующий день началась война. Свекровь цеплялась к каждой мелочи. Соль не так насыпана, кастрюля плохо вымыта, пыль на тумбочке. Варвара молча терпела.
— Может, тебе вообще не дома сидеть? — язвительно спросила свекровь за ужином. — Нашла бы работу, а не по врачам шастала.
Виталий ел, не поднимая головы.
— Я работаю, — напомнила Варвара.
— Два дня в неделю — это не работа, а безделье.
— При чём тут моя работа?
— А при том! Мой сын здоров, а ты его больным выставить хочешь! Если детей нет — всегда женщина виновата! Так испокон веков было!
Варвара встала из-за стола. Ноги дрожали.
— Что с тобой? — удивилась свекровь. — Поела — и сразу сбегаешь?
— Устала, — тихо ответила она.
— Устала? Да от чего уставать-то? Два дня работаешь — небось, еле ноги волочишь!
Виталий наконец поднял глаза. В них мелькнуло что-то похожее на жалость. Но он промолчал.
Ночью Варвара лежала и слушала храп мужа. Раньше этот звук успокаивал — значит, рядом близкий человек. Теперь он раздражал. Как она раньше не замечала, какой он упрямый?
Утром она сложила вещи в старый рюкзак. Много не взяла — пару платьев, бельё, косметику.
— Ты куда это? — Валентина Петровна стояла в дверях кухни с чашкой в руках.
— К бабушке.
— Надолго?
— Не знаю.
Виталий вышел из ванной, увидел рюкзак.
— Варь, это что?
— То, что видишь.
— Ты серьёзно?
— А как иначе? Ты не хочешь обследоваться, твоя мать во всём меня винит. Зачем мне здесь оставаться?
Он подошёл ближе, понизил голос:
— Да перестань дурить. Куда ты пойдёшь?
— К бабуле Мане.
— В эту клетушку? Там же двадцать квадратов всего!
— В тесноте, да не в обиде.
Валентина Петровна фыркнула:
— Верно! Пусть идёт. Поживёт у старухи — поймёт, как тут хорошо было.
Виталий зло посмотрел на мать, но не стал спорить.
Варвара взяла рюкзак и направилась к двери.
— Варь! — окликнул он.
Она обернулась. Он стоял посередине прихожей — растерянный, с мокрыми после душа волосами.
— Когда вернёшься?
— Когда сходишь к врачу.
Дверь захлопнулась.
Бабушка Маня ахнула, увидев внучку с рюкзаком:
— Варюша! Что случилось?
— Поссорились с Виталием. Можно у тебя пожить?
— Конечно, родная. Только тесновато тут…
— Ничего, бабуля.
Квартирка и правда была крошечной. Кровать, стол, два стула, старый телевизор. Но чисто. И пахло корицей — бабушка любила печь пироги.
— Расскажи, что случилось, — попросилаВалентина Петровна так и не признала своей ошибки, но теперь, глядя на внука Виталия, оставшегося без наследника, каждый вечер плакала в подушку.
