Гла́фира, это ты? я услышал знакомый голос, когда остановилась на тротуаре, обернувшись вправо.
Оля? Сколько же мы не виделись! С семивосьмидевяти лет, наверно? воскликнула Лизавета, лучезарно улыбаясь.
Девять, дорогая, девять. Время летит, как будто моргнёшь и вдруг оказываешься старой тёткой с кучей «авоська». прошёптала Глафира, хитро прищурив левый глаз. А помнишь, как за партой в школе мы сидели рядом? Не зря нас прозвали «близнецы». Мы просили родителей покупать одинаковые платья, портфели, дневники
Как забыть! с азартом ответила Лиза. А как потом расписывали стенку в туалете первого этажа, а потом нас заставили смывать краску? Ты ведь никогда не станешь той старой ворчливой бабушкой, которая вечно ностальгирует о «было лучше». Посмотри, как я сейчас выгляжу! прошептала она, любуясь школьным костюмом подруги.
Слушай, Лизка, я приехала к родителям в Москву на пару дней, пока муж в командировке. Вечером жду тебя у их дома. Не отказывай, а то я забуду, где они живут! обняла меня Глафира, поправляя волосы.
Не забываю, кивнула я. Как я могу забыть дом, где меня всегда встречали так тепло? Квартиру, где мы чуть не сожгли кухню, экспериментируя с вареньем, и те вишнёвые пирожки, которые всегда пригорали? Мы же никогда не учились кулинарному мастерству сок вытекал, а пироги становились углями.
Мы замолчали, вспоминая детские проделки.
Я приду, прервала паузу Лиза. А ты всё ещё любишь «Наполеон»? Какое вино предпочитаешь? Надеюсь, больше не будем пить дешёвое, как в одиннадцатом классе, когда меня тошнило три дня.
Сейчас я пью «Кубань», сказала Глафира, бросив взгляд на часы. Бутылку я уже привезла.
Поняла, кивнула я.
Мои мама и папа будут рады тебя видеть, вчера как раз вспоминали о тебе. Давай поболтаем, а потом я к другим делам. Не забудь, в семь звоню! улыбнулась Глафира и ушла в поток людей.
Я поспешила в супермаркет за тортом, а потом к дому к родителям. Миша, мой муж, остался с детьми, так что договориться с ним было проще, чем с памятью, которая часть событий уже стерла.
Лиза, проходи, не стесняйся, приветствовала в коридоре Людмила Ивановна, пропуская меня в гостиную.
Стол был покрыт белой скатертью, салфетки хрустели от крахмала, а серебряные приборы напоминали о детских праздниках. На полке стоял тот самый немецкий сервиз «Мадонна», который всегда украшал семейные торжества. Всё это вернуло меня в беззаботные школьные годы, когда мы с Глафирой, сидя на раскладном диване, обсуждали своих юных кавалеров.
Пётр Семёнович, хозяин дома, подошёл, обнял меня, и, как истинный джентльмен, поцеловал в руку. Мы поговорили о детях, попили вина «Кубань» и отрезали кусочки торта.
Родители Глафиры всегда были тактичны, мысленно заметила я.
Наконецнаконец можем поговорить, сказала подруга, ставя на стол бокал с недопитым вином.
Мы с мужем переехали в Москву три года назад, купили квартиру. Он юрист в частной фирме, я преподаю математику в средней школе. Сын Ваня теперь в третьем классе, а младший Саша ходит в садик и танцевальный кружок. рассказала я.
А помнишь, как мечтали выйти замуж за лётчиков? Хотели учиться в академии, где готовят пилотов? усмехнулась Глафира.
А старших парней считали «стариками» и обходили стороной, поддержала я.
Времена золотые! Планов было море, но всётаки пришлось снять розовые очки, добавила она.
Ты же мне о самом главном не рассказала. Андрей уже видел? спросила я, глядя в её глаза.
Не хочу, ответила Глафира, с ним я почти не общаюсь.
Разговор стал неловким, и я решила идти домой. В такси, спустя двадцать минут, я вспомнила то, что было давно спрятано в подсознании. Сердце колотилось, руки озлобленно дрожали.
Вам плохо? спросил водитель.
Побыстрее домой, пожалуйста, попросила я.
В машине я восстанавливала утраченные воспоминания, и пазл почти сложился. Я увидела свою детскую комнату: постеры актёров, фарфоровые куклы в бальных платьицах, открытый журнал без названия, а на кровати разбитое свадебное платье, покрытое стразами и фатой. Я разрезала его ножницами, рвала кольца, разбивая их молотком, пока аромат корицы, розмарина и лёгкий аромат жасмина наполнял помещение.
Тогда я нашла маленькую бархатную шкатулку с обручальными кольцами. Я схватила их, вынула топор из кладовки и, несколько раз ударив, превратила их в кучу желтого металла.
Свадьбы не будет, слышала я в телефонный звонок за три дня до церемонии: голос Андрея, которого я уже почти забыла.
Позже, у подъезда, меня ожидал темный силуэт.
Кто это? решила я. Андрей?
Лиза! Пожалуйста, послушай меня! крикнул он, будто призрак.
У меня пять минут, ответила я холодно. Всё, что я делаю, делаю из милосердия.
Он извинился, признался в ошибках, вспоминал, как в молодости любил меня, но сказал, что её родители и брат грозились мне навредить. Я отвернулась, и он попытался коснуться шрамов на моём предплечье, но я отдернула руку.
В голове всё стало на свои места, и я вспомнила боль, предательство, кровавую сцену в ванне, где я резала своё платье, пока кровь лилась в горячую воду. Я слышала крик отца, его седые волосы, и яростную боль в душе, которую нельзя исцелить простыми таблетками.
Три с половиной месяца я провела в больнице, а потом, вернувшись домой под первый снег, ощутила, как часть меня уже умерла.
Спустя годы я работала кассиром в магазине, где встретила Михаила. Его любовь спасла моё израненное сердце, мы поженились, и жизнь, казалось, наладилась.
Подожди меня минутку, сказала я Андрею, бросая старую шкатулку в его руки у подъезда.
Он открыл её, и внутри лежали две разбитые кольца. В его голове прозвучала старинная мелодия о брачном кольце. Он сжёг их в своей ладони, а я, стоя под тусклым фонарём, задумалась, что же будет дальше.
