Варвара сжимала в ладони листок с результатами. Бумага отсырела от дрожи в пальцах. В коридоре женской консультации яблоку негде было упасть.
— Морозова Варвара Михайловна! — прокричала медсестра сквозь гул толпы.
Она вошла в кабинет. Врач — полноватая женщина с потухшим взглядом — взяла документы, пробежалась по строчкам.
— Садитесь. — Бросила бумаги на стол. — У вас всё в порядке. Пусть супруг проверится.
Варваре стало холодно. Виталий? Но он же…
***
Дома свекровь рубила капусту для щей. Нож звенел по доске, будто она крошила судьбы.
— Ну что, дочка, что сказали? — не поднимая глаз, спросила Валентина Петровна.
— Со мной всё хорошо, — пробормотала Варвара, сбрасывая куртку.
— А тогда почему… — Свекровь подняла взгляд. В нём мелькнуло что-то острое.
— Виталию надо сходить к врачу.
Нож замер. Валентина Петровна выпрямилась, будто по струнке.
— Какая чушь? Мой сын здоров! Это ваши врачи — дураки. Раньше рожали без их бумажек.
Варвара прошла в комнату. На диване валялись носки — один серый, другой в полоску. Она машинально подобрала их, швырнула в корзину.
За три года брака эти носки стали символом их жизни — непарные, чужые друг другу.
Виталий пришёл поздно.
— Что за лицо кислое? — буркнул он, плюхаясь в кресло.
— Надо поговорить.
— О чём?
Она протянула анализы. Он пробежал глазами, отшвырнул бумаги.
— Ну и?
— Тебе надо провериться.
— С чего вдруг? — Виталий вскочил, зашагал по комнате. — Я как бык здоровый! Ты посмотри на меня!
Он действительно выглядел крепким — плечистый, с густой шевелюрой. Но болезни не всегда видны снаружи.
— Виталь, ну прошу тебя…
— Хватит! — рявкнул он. — Не хочешь детей — скажи прямо! Зачем эти врачебные комедии?
Из кухни донеслось шарканье тапок. Валентина Петровна притаилась за дверью, но дышала так громко, что слышно было каждый вздох.
— Я больше всего хочу детей, — тихо сказала Варвара.
— А где они? Может, ты что скрываешь? Аборты делала, а теперь пустые бумажки показываешь?
Словно ножом по сердцу. Варвара отпрянула.
— Как ты смеешь…
— А как ещё? Три года — ноль толку! А теперь я, значит, виноват? — Он сжал кулаки, не договорив.
Дверь распахнулась. Валентина Петровна ввалилась в комнату, как танк.
— Виталь, не слушай её! Это всё от безделья. Работала бы — не бегала бы по врачам.
Варвара посмотрела на мужа. Тот отвернулся к окну.
— Виталя, ты правда думаешь, что я…
— Не знаю, что думать, — сквозь зубы процедил он. — Знаю одно: настоящий мужик по врачам не шастает.
Свекровь торжествующе кивнула.
— Верно говорит. Не мужское это дело — по больницам толкаться.
Варвара почувствовала, как внутри что-то рвётся. Будто натянутая струна.
— Хорошо, — ровно сказала она.
На следующий день началась война. Валентина Петровна цеплялась к каждой крошке. Соль просыпана. Посуда не вымыта. Пыль на полке. Варвара молчала, стиснув зубы.
— Может, тебе вообще дома не сидеть? — язвительно спросила свекровь за ужином. — Работала бы, а не по врачам шлялась.
Виталий жевал, не поднимая глаз.
— Я работаю, — напомнила Варвара.
— Два дня в неделю — это не работа, а прихоть.
— Какая разница?
— А такая! Мой сын здоров, а ты его больным выставить хочешь! Если детей нет — виновата жена! Так испокон веков!
Варвара встала из-за стола. Ноги подкашивались.
— Куда это? — удивилась свекровь. — Не успела сесть — уже встала?
— Устала, — тихо ответила она.
— Устала! Да от чего? Два дня в неделю пашешь — небось, сил нет!
Виталий наконец поднял взгляд. В нём мелькнуло что-то похожее на жалость. Но он промолчал.
Ночью Варвара лежала и слушала храп мужа. Раньше он успокаивал — значит, близкий рядом. Теперь раздражал. Как она не замечала его упрямства?
Утром она сложила вещи в старый рюкзак. Взяла немного — пару платьев, бельё, косметику.
— Ты это куда? — Валентина Петровна стояла в дверях с чашкой в руках.
— К бабуле.
— Надолго?
— Не знаю.
Виталий вышел из ванной, увидел рюкзак.
— Варь, это что?
— То, что видишь.
— Ты серьёзно?
— А как ещё? Ты не хочешь к врачу, твоя мать считает меня виноватой. Зачем мне тут быть?
Он подошёл ближе, понизил голос:
— Не дури. Куда ты пойдёшь?
— К бабуле Матрёне.
— В эту клетушку? Там же двадцать метров всего!
— В тесноте, да не в обиде.
Свекровь фыркнула:
— И правильно! Пусть идёт. Поживёт у старухи — поймёт, как тут хорошо было.
Виталий бросил на мать сердитый взгляд, но не стал спорить.
Варвара взяла рюкзак, направилась к выходу.
— Варь! — крикнул муж.
Она обернулась. Он стоял посреди прихожей — мокрый после душа, с растрёпанными волосами.
— Когда вернёшься?
— Когда сходишь к врачу.
Дверь захлопнулась.
Бабушка Матрёна ахнула, увидев внучку с рюкзаком:
— Варюша! Что случилось?
— Поссорились с Виталием. Можно пожить у тебя?
— Конечно, родная. Только тесно тут…
— Ничего, бабуль.
Квартирка и правда была крохотной. Кровать, стол, два стула, древний телевизор. Зато чисто. И пахло ванилью — бабушка любила пироги.
— Расскажи, что стряслось, — попросила старушка, ставя чайник.
Варвара выложила всё. Бабушка слушала, качая седой головой.
— Эх, деточка… Мужики они такие. Гордые.А через год, качая в парке коляску с рыжеволосой девочкой, она случайно встретила Виталия — он шёл один, сгорбившись, и первый раз за все эти годы его глаза были по-настоящему печальными.