**Дневник. Запись от 12 декабря.**
“Пожалуйста, всего 500 рублей,” — умоляюще произнёс мальчик, указывая на ботинки генерального директора.
Артём Волков не терпел, когда его отвлекали. Его жизнь текла с точностью швейцарских часов — совещания, поглощения компаний, кабинеты с мраморными полами, где звенели фальшивые смехи и разливался дорогой кофе. В то морозное утро он зашёл в любимую кофейню на Тверской, чтобы проверить почту перед важным заседанием, где решалась судьба очередного конкурента.
Мальчик подкрался незаметно — тень мелькнула у самых его начищенных ботинок.
— Извините, господин, — прозвучал тонкий голос, едва слышный из-за воющего ветра и падающего снега. Артём поднял глаза от телефона, раздражённо нахмурившись, и увидел ребёнка лет восьми, закутанного в пальто на два размера больше, с разноцветными варежками на руках.
— Что бы ты ни продавал, мне не нужно, — отрезал он, снова уткнувшись в экран.
Но мальчик не ушёл. Он опустился на колени прямо на заснеженный тротуар, достал потрёпанную коробку с щётками и ваксой.
— Пожалуйста, господин. Всего 500 рублей. Я сделаю ваши ботинки как новые.
Артём приподнял бровь. Москва кишела попрошайками, но этот был настырным — и странно вежливым.
— Почему именно 500? — спросил он против воли.
Мальчик поднял голову, и Артём увидел в его огромных глазах отчаянную надежду. Щёки ребёнка были обветрены, губы потрескались от мороза.
— Это для мамы, — прошептал он. — Она больна. Нужны лекарства, а у меня не хватает.
В горле у Артёма запершило — чувство, которое он давно запретил себе испытывать. Жалость была для тех, кто не умел считать деньги.
— Есть соцслужбы, благотворительные фонды. Иди туда, — буркнул он, отмахиваясь.
Но мальчик не сдавался. Он достал тряпочку, его пальцы дрожали от холода.
— Я не прошу подаяния, господин. Я работаю. Посмотрите, ваши ботинки в пыли. Я сделаю их такими, что все ваши богатые друзья позавидуют.
Артём усмехнулся. Это было смешно. Он огляделся: посетители кофейни пили латте, делая вид, что не замечают эту жалкую сцену. У стены сидела женщина в потрёпанном пальто, её голова была опущена, руки сжаты в замок.
— Как тебя зовут? — спросил он, раздражённый собственным интересом.
— Степан, господин.
Артём вздохнул. Посмотрел на часы. Пять минут — невелика потеря.
— Ладно. Пятьсот. Но если сделаешь плохо — не получишь ни копейки.
Глаза Степана вспыхнули, как гирлянды в декабре. Он тут же принялся за работу, втирая ваксу с удивительной ловкостью. Тряпочка скользила по коже быстрыми кругами. Он тихо напевал — возможно, чтобы согреть окоченевшие пальцы. Артём смотрел на его взъерошенные волосы, чувствуя, как в груди что-то сжимается вопреки его воле.
— Часто этим занимаешься? — спросил он резко.
Степан кивнул, не отрываясь от работы.
— Каждый день, господин. После школы тоже, если успеваю. Мама раньше работала, но теперь ей плохо. Врачи сказали, нужно купить лекарства сегодня, а иначе… — голос его дрогнул.
Артём посмотрел на женщину у стены — её пальто было слишком тонким, волосы спутаны, взгляд отсутствующий. Она не просила милостыни, просто сидела, будто холод обратил её в камень.
— Это твоя мать?
Степан замер, затем кивнул.
— Да. Но не подходите к ней. Она не любит, когда её жалеют.
Закончив, мальчик откинулся на пятки. Ботинки Артёма сверкали, как новенькие.
— Не врал. Хорошая работа, — пробормотал он, доставая кошелёк. Вынул пятьсот, затем, после секундного колебания, ещё столько же. Но Степан покачал головой.
— Договорились на пятьсот, господин.
Артём нахмурился.
— Бери тысячу.
— Мама говорит, нельзя брать лишнего.
На мгновение Артём просто смотрел на него — этого тощего ребёнка в снегу, кости которого, казалось, звенели под пальто, но с гордо поднятой головой, как у взрослого.
— Оставь, — наконец сказал он, сунув купюры в варежку. — Считай авансом за следующий раз.
Лицо Степана озарилось улыбкой, от которой стало больно. Он бросился к матери, опустился рядом и показал ей деньги. Та подняла глаза — усталые, но наполненные слезами, которые пыталась скрыть.
Артём почувствовал ком в горле. Стыд? Или злость?
Он собрал вещи, но когда встал, Степан снова подбежал.
— Спасибо, господин! Завтра я вас найду — если надо будет начистить ботинки, сделаю бесплатно! Честное слово!
Не дав ответить, мальчик вернулся к матери, обняв её тонкие плечи. Снег валил гуще, окута
