“Позовите Ольгу, пожалуйста…”
С утра Евдокию Петровну не отпускало странное чувство — будто сегодня случится что-то важное. Хотя что уже могло произойти? Всё главное было: любовь, семья… Теперь она осталась одна. Муж, с которым прожили тридцать шесть лет, ушел два года назад. Сын давно обзавелся семьей, двое внуков — все здоровы. “Ну конечно, — догадалась она, — ведь завтра Восьмое марта”.
И сразу вспомнился Василий. Некому теперь подарить мимозы… Хотя что она? Ваня, сын, обязательно заедет.
Раньше у них была дача в Подмосковье. Скромный домик на шести сотках, купленный после лихих девяностых. Пока работала в школе, приезжала только на выходные. А выйдя на пенсию, жила там все лето, заглядывая в город лишь за продуктами.
То лето было знойным. Каждый день приходилось поливать грядки. Василий приехал в пятницу, как обычно. Она сразу заметила — лицо серое, как зола.
“Да ничего, просто в автобусе душно”, — отмахнулся он.
“Иди отдохни, я сама долью”, — сказала Евдокия.
Он сел на лавку у дома, прислонился к теплым бревнам, смотрел, как она поливает огурцы. Когда она подошла, он словно дремал. Но когда коснулась плеча — он тихо рухнул набок. Умер во сне, на старой дачной лавке.
Дачу она продала осенью. Не могла больше туда ездить — всё мерещился он, сидящий у крыльца. Син поддержал:
“Давно пора. Зачем мучиться? В магазине сейчас всё есть”.
Деньги от дачи отдала Ване — детям на образование. Сама бы справилась. Хотела устроиться репетитором, но сын отговорил:
“Современные дети — оголтелые. Нервы потратишь, а заработаешь копейки”.
Как же это похоже на слова Василия…
Жила тихо. Конечно, без мужских рук тяжело. Но Ваня вызывал мастеров, если что-то ломалось.
В последние годы с мужем жили душа в душу. А в молодости… Бывало, скандалили так, что до развода дело доходило. Муж гулял осторожно, но женщины всегда чуют. Однажды не выдержала — выставила его с вещами.
Он молча собрал чемодан, сел в прихожей. И тут из школы вернулся Ваня. Ему тогда тринадцать было. Увидел отца с сумкой — и всё понял.
“Будешь ненавидеть?” — спросил Василий.
“Буду”, — ответил сын и хлопнул дверью.
“Не могу я так! Не могу!” — вдруг закричал муж, швырнул чемодан за шкаф. “Ужинать будем?” — спросил, избегая её взгляда.
Устала от ссор. Какая разница, уйдет сегодня или завтра? Накрыла на стол. Ели в гробовой тишине.
На следующий день, вернувшись с работы, она сразу закричала: “Собирай свои вещи и исчезай!”
Он вышел из кухни с полотенцем на плече: “А что случилось-то?”
“Да ты посмотри!” — она ткнула пальцем за шкаф, где накануне лежал чемодан.
“Так он же на антресолях”, — пожал плечами муж.
Сердце ёкнуло. Потом долго смеялись вместе. Но вечером язвительно бросила: “Зря чемодан убрал. Как бы снова не пришлось доставать”.
Он не ответил. Но после этого стал звонить, если задерживался. Ссориться перестали. Жаль, не сразу поняли, как ценить друг друга…
Теперь Евдокия вспоминала только хорошее. Обиды умерли вместе с ним. Да, иногда накатывала тоска, но ненадолго.
В одиночестве были плюсы. Убиралась реже — кому мусорить? Готовила просто. Зато смотрела сериалы — муж их терпеть не мог. Он ругал “эти дурацкие мелодрамы”, смотрел футбол. А она юбтилась на кухонном табурете перед стареньким телевизором, пока шея не немела.
Теперь — разваливалась на диване, как барыня. Думала завести кота, но шерсть… Да и не любила она животных.
Завтра праздник. Купить торт? Да кто его есть будет? Ваня, конечно, приедет. Лучше сама испечёт. Стала искать старую тетрадь с рецептами.
Цветы? Окинула взглядом комнату. Нет, от них ещё тоскливее. Цветы должен дарить мужчина. Да и зачем? Через три дня — в мусорное ведро.
Испекла маффины — внуки обожают. Устала, присела к телевизору. Шёл какой-то фильм — уже видела. Глаза слипаются…
Резкий звонок в дверь заставил вздрогнуть. Сердце бешено застучало. Кто это? Ваня — у него ключ есть.
Поправила волосы, открыла. На пороге — незнакомец с тюльпанами. Лет её, седина в бороде, плотный, но подтянутый.
“Вам кого?” — насторожилась.
“Ольгу можно?” — улыбнулся он.
“Здесь никто так не зовётся. Ошиблись адресом”.
“Подождите! — Он растерянно посмотрел в бумажку. — Кирова, 20, кв. 34?”
“Адрес верный. Но Ольги тут нет”.
Улыбка исчезла.
“Не может быть…”
“Я здесь живу сорок лет. Мне ли не знать”.
“Значит, ошибся…”
Закрыла дверь. Прислушалась — за дверью тишина. Включила свет — стало спокойнее.
И снова звонок. В глазок — он.
“Я же сказала — нет здесь Ольги!”
“Откройте… Я не мошенник”, — глухо из-за двери.
“Откуда мне знать? Уходите, а то милиция!”
“Хоть цветы возьмите… Выбрасывать же жалко”.
Раскрыла дверь. Он протянул букет.
“Я не вру. Она дала адрес… Должно быть, перепутал”.
“Позвоните ей”.
“Номер был на том же листочке…”
“Вон гостиница рядом”, — махнула рукой Евдокия.
Он ушёл. Весь вечер она смотрела на тюльпаны в вазе. Кто же эта загадочная Ольга?
Утром разбудил звонок. Открыла — он снова.
“Из гостиницы выписался… Ехать только вечером. Некуда идти…”
“Проходите”.
Обрадовался, зашёл.
“Голодны?”
“Не откажусь”.
Пока он ел, рассказал:
“Я из Сочи. Дом там. С женой жили в Выборге. Когда она заболела — врачи посоветовали юг. Продали квартиру, купили домик у моря. Детей не было… Через восемь лет её не стало. Остался один в сорок пять”.
ВЧерез год, когда первые весенние лучи растопили снег, Евдокия Петровна стояла на сочинском вокзале, а седой мужчина с морщинками у глаз бережно принимал из её рук старый чемодан и говорил, что тюльпаны на этот раз он посадил под каждое окно.
