Сейчас мне 70 лет. Я одна, как хлеб на полке. Моя собственная дочь считает меня обузой.
— Дочка, приезжай вечером… Без тебя я не справлюсь.
— Мам, у меня куча дел! Надоело уже твое нытье. Ладно, приду…
Не сдержалась я — разревелась. Так обидно, до самого сердца. А в голове сразу всплыло: ночи без сна, годы, когда я одна тянула всю ношу, чтобы поднять ее, мою Свету. Всю жизнь ей отдала. А вот и благодарность…
Наверное, сама виновата. Слишком баловала, слишком много ей позволяла. А когда ей было одиннадцать, встретила мужчину… Впервые за долгие годы почувствовала себя женщиной, любимой. Но Светка устроила такой скандал, что пришлось с ним расстаться, хотя сердце и болело.
Теперь я старушка. Совсем одна. Болячки одолели, еле ноги волочу. А моя единственная дочь… замужем уже двадцать лет, и, кажется, ей проще делать вид, что у неё и матери нет. Да, трое внуков у неё — но я их только на фото вижу. Почему? Даже не знаю…
— Ну и что опять случилось? — Света ворвалась в квартиру, даже не поздоровавшись.
— Мне уколы назначили. Ты же медсестра, помоги…
— Что, я теперь каждый день к тебе мотаться должна? Да ты издеваешься, мам?!
— Светочка, я на улицу боюсь выйти — гололед…
— А деньги мне платить будешь? Я не за спасибо работаю! Бесплатно кататься не собираюсь!
— Денег у меня нет…
— Ну тогда пока, мам. Ищи кого-нибудь другого!
Утром я вышла из дома за два часа до приема, чтобы дойти до поликлиники. Шла медленно, вдоль дороги, тяжело дыша и вытирая слезы. Не думала, что доживу до такого…
— Башабушка, проходите без очереди… Вам плохо?
Это была девушка с добрым взглядом. Остановилась рядом, положила руку на плечо.
— Нет, милая, плачу не от боли…
Так мы и разговорились. Я, как на духу, все ей выложила. Просто потому что больше некому было слушать. Её звали Оля. Оказалось, она жила через два дома от меня. С той встречи начала заходить, продукты приносила, по хозяйству помогала.
А на день рождения пришла только она. Одна Оля.
— Не могла вас в такой день оставить. Вы так напоминаете мне мою маму… С вами так душевно, — обняла она меня.
И тут я поняла — она мне роднее дочери. Мы гуляли, ездили на дачу, праздники вместе встречали. Опекала она меня, как родную.
Долго думала, но решилась — переписала квартиру на Олю. Она сначала отказывалась, но я настояла. Это была благодарность за её тепло. Я знала — она не из тех, кто добро за деньги делает.
Потом она забрала меня к себе — одной жить уже не под силу было. Квартиру продали, чтобы Света потом не судилась, скандалов не затевала.
И знаете, дочь вспомнила обо мне только через год. Пришла с криками, что я предательница, что мне сдохнуть бы. Видно, на квартиру рассчитывала, а я её «подвела». Тут муж Оли в дверь встал и спокойно, но твердо сказал:
— Уходите. И больше не приходите. Вам здесь не рады.
Вот так… Чужая женщина оказалась роднее крови. И больно, и стыдно, и страшно от того, как люди пустеют. Но если бы снова выбирать — выбрала бы Олю. Потому что она — моя семья. Настоящая.