**Дневник. Запись от 12 октября.**
Сидел сегодня с приятелем, пили чай, разговорились о жизни. Он вздохнул, глядя в потолок:
— Раньше без этих ДНК-тестов как-то спокойнее жили. Семью строили, детей растили. На кого ребёнок похож — так это бабушки на лавочке трепались. А теперь? Один анализ — и вся жизнь коту под хвост. Ну кому нужна эта правда, которая только горе приносит?
И рассказал мне историю, после которой у меня самого сон пропал.
Жили в Нижнем Новгороде Игорь Семёнов с женой Анфисой и сыном Стёпкой, ему лет пять. Жили душа в душу. Игорь Анфису любил, сына на руках носил. В футбол с ним гонял, сказки читал, планы строил — дачу купить, на море съездить. Бабушки, дедушки — все души не чаяли в мальчишке. Идиллия. Пока беда не пришла.
Стёпка стал жаловаться: то голова болит, то ноги ватные, то слабость — с постели не встать. Пошли по врачам — от терапевта до невролога. Анализы, МРТ, уколы… Никто диагноз поставить не может. Пока один врач не направил к генетику.
Там начали спрашивать: кто в роду чем болел? Родители руками разводят — никто! Бабушек опросили — чисто.
— Странно, — врач головой качает. — За двадцать лет практики не видел, чтобы такая болезнь без родственников проявлялась. Теоретически возможно, но на деле… Первый раз такое.
С каждым новым специалистом — одно и то же: “Наследственное? Кто болел? Никто? Да быть того не может!” Игорь терпение теряет. И вот однажды, никому не сказав, сдаёт тест ДНК. Результат — как нож под ребро.
Стёпка — не его сын.
Анфиса, увидев бумагу, сначала остолбенела, потом в слёзы. Призналась: да, был один раз… До свадьбы. Когда они только познакомились, всё было ненадёжно. Ошибка. Она и сама думала, что ребёнок от Игоря.
Начался кошмар. Крики, слёзы, хлопанье дверьми. Развод через неделю. Бабка Стёпкина — мать Игоря — с давлением слегла. Деда с инфарктом на “скорой” увезли. А мальчишка не понимает: вчера ещё папа на плечах катал, в кино звал, а сегодня трубку не берёт. Не приходит. И почему бабка Вера вдруг сквозь зубы шипит: “Ты мне не внук”?
— Скажи мне, — приятель чашку на стол шлёпнул, — зачем он этот тест сделал? Жили же нормально. Любил ребёнка, растил. Ну, засомневался, ну, подумал бы — да и отпустило. Так нет, надо было докопаться. И что? Всем хуже стало. Правда эту никому не надо было знать.
Я молчал. А он добавил:
— Жена бы врала, что ничего не было. Врачи ж сами говорили — бывает, болезнь впервые. И всё. А он? Теперь ребёнок без отца, жена одна, родители в больницах. Все несчастны. Ради чего? Ради правды?
С той беседы часто об этом думаю. Что лучше: сомневаться, но жить, или узнать, что вся жизнь — обман? Изменит ли это любовь к ребёнку? Если ты его вырастил, воспитал, стал для него отцом… какая разница, чья там кровь?
Трудно сказать. У каждого своя правда. Но в ушах до сих пор слова приятеля:
— Отец — не тот, кто зачал, а тот, кто не ушёл.
