— Кать-кать… — рыдала в трубку Оля.
— Ну чего разнюнилась? Говори толком, что случилось? С Димой? Оль, ну что молчишь? — кричала в телефон Катя.
— Ы-ы-ы… Сергей… А-а-а… — завыла снова Оля.
— С Сергеем что-то? В аварию попал? — Катя представила, как Оля мотает головой, будто подруга может это увидеть.
— Всё, терпения больше нет. Я отключаюсь, поняла? Через десять минут буду, жди, — сказала Катя, подождала, послушала рыдания, но, так и не добившись внятного ответа, положила трубку.
Она быстро переоделась, схватила сумочку, проверила телефон и прочие мелочи, вышла, захлопнув дверь. Оля жила через остановку, поэтому Катя почти бежала, ворча: «Вечно не может толком объяснить… Получит, если из-за ерунды меня дернула…»
Через пять минут она топталась у подъезда, нажимая на домофон. В динамике что-то захрипело.
— Оль, открывай, это я! — крикнула Катя.
Раздался треск, щелчок, дверь отперлась. Катя влетела в подъезд. Дверь закрылась за ней, и её охватила тьма, непроглядная после дневного света. Ждать, пока глаза привыкнут, не было времени — она шагнула к лестнице, споткнулась, едва не упала, ухватившись за перила.
— Чёрт бы побрал! Лампочку вкрутить слабо? — проворчала она.
Лифт шёл медленно. Катя нервно постукивала ногой, перебирая в голове возможные причины истерики Оли, мысленно повторяя: «Лишь бы все живы…» Перед дверью она замерла. Ни криков, ни рыданий — уже хорошо. Катя перевела дух и нажала звонок.
Дверь открыла Оля с заплаканным, опухшим лицом. Без слов развернулась и побрела на кухню. Катя цокнула языком, скинула кроссовки и пошла за ней.
Оля плюхнулась на стул, свесив руки, будто выжатую тряпку. Вся её поза кричала о покорности судьбе.
— Оль, ну что стряслось? Я перепугалась, — Катя присела рядом, положив руку ей на плечо. — Объясни, а то голова кругом. Летела сюда, как угорелая.
— Сергей ушёл, — монотонно ответила Оля.
— К другой?
Оля кивнула.
— Он сам сказал, или ты додумала? — уточнила Катя.
Она не удивилась. Сергей был статным, видным мужиком, и она не раз намекала подруге: такие мужчины редко ходят без внимания. Надо держать ухо востро.
— Сказал, что полюбил другую, собрал вещи и ушёл. Кать, ну за что? Я готовила, стирала, квартиру убирала, сына родила, на диетах сидела, чтоб после родов не раздаться… А он всё равно ушёл.
— Фух, — Катя громко выдохнула. — Все живы, а ты воёшь, как по покойнику. Погуляет — вернётся.
— Вернётся? Ты правда так думаешь? — Оля вскинулась, уставившись на подругу с надеждой.
— Откуда мне знать? Всякое бывает. Она кто? Красивая? Молодая?
— Моя ровесница. Рыжая, полная и с косыми глазами. — Оля передёрнула плечами. — Кать, ну чего ему не хватало? Я в сто раз лучше… — Голос её снова дрогнул.
— Не вини себя, это кризис среднего возраста, гормоны… Очухается — вернётся.
Оля замотала головой, снова разрыдавшись.
— Хватит реветь! Вот он зайдёт, увидит тебя, да ещё сильнее испугается! — Оля завыла ещё громче.
— Оль, слезами делу не поможешь. Думаешь, если вернётся, всё будет как раньше? Зря. — Катя сменила тактику. — Ты сейчас готова всё простить, а потом будешь ревновать к каждому гвоздю. Нервотрёпка, скандалы, ребёнок будет страдать… Кстати, где он?
— У соседки.
— Правильно. Нечего ему видеть мать в таком состоянии. Даже если маленький — уже мужчина. Женские слёзы ему ни к чему. — Катя вздохнула.
— Перестань! Дотянёшься до психушки. А у тебя Дима… Тяжело, но не смертельно. Откуда знаешь, что она косая? Видела её?
— В его телефоне. Он в душе был, она позвонила… Потом в соцсетях нашла. Ну скажи, чего мужикам надо? Мы думаем, им модели подавай — ноги до ушей, пятый размер груди… Ага, как же! У таких грудь силиконовая. Я почти не ела, боялась разжиреть, когда кормила. А он всё равно ушёл. У неё шире меня в три раза, и грудь, как у… — Оля махнула рукой, не найдя сравнения.
— Думаю, дело не в фигуре, — задумчиво сказала Катя.
— Говоришь, душа? Да у неё её давно нет. Ничего, мои слёзы ей аукнутся, — Оля вытерла щёки тыльной стороной ладони.
— Оль, возьми себя в руки. Ты симпатичная, стройная. Тебе тридцать два? Господи, вся жизнь впереди.
— Я не могу без него… Люблю его… — Оля скривилась, сдерживая рыдания. — Больно… Страшно… Лучше умереть.
— Э, подруга, что за бред? Не смей даже думать! Выпить есть? — Катя встала, порылась в холодильнике, достала бутылку вина. — Давай выпьем. Легче станет.
Оля послушно осушила стакан, будто воду.
— Мы мечтали, что скоро переедем в двушку… У них на работе дом строят для сотрудников. Половину квартир продадут, остальные разыграют. А он теперь там жить будет… А мы с Димой тут…
— Хватит реветь. От слёз лицо отекает, морщины лезут.
— Так тошно, что хоть вешайся… — Оля раскачивалась на стуле, будто маятник.
— Дура ты, прости Господи. Наложишь на себя руки, и что? Думаешь, Сергей пожалеет? Наоборот! Будет хвастаться: «Вот я какой, из-за меня жена в петлю полезла». А его новая гордиться станет, что без боя такого мужика заполучила. А ты сгниешь в земле… А сын? Подумала о нём? В детдоме будет или с мачехой. Тебе он этого простит? — Катя пристально посмотрела на неё. — Самоубийц, кстати, в рай не пускают. Где окажешься, а?
Оля перестала всхлипывать, уставиРита поняла, что её счастье теперь — в сыне, и больше никогда не плакала по мужу, который её предал.
