**Предательство дочери**
— Никогда не думала, что в свои 52 года стану посмешищем, да ещё и по вине родной кровиночки… — С горечью призналась Татьяна подруге. — Всю жизнь горбачусь, на себе последнее тащу, лишь бы у Анастасии всё было. А она взяла да обвинила меня в воровстве! Теперь весь Щёлково пересудами полнится, да ещё и отца разыскала, с которым мы пятнадцать лет не общались. Нажаловалась ему, будто я преступница какая…
Татьяна умоляла дочь и бывшего мужа прекратить позорить её на весь город, но те стояли на своём: она, дескать, украла у родного ребёнка. Подруга, Ирина, только головой качала:
— Тань, да как такое возможно? Ты же душу в Настю вкладывала! Объясни всё с самого начала.
— Ты ж знаешь, как я одна её поднимала. Муж ушёл, когда Насте два годика было — к другой. Осталась я с грудным ребёнком, без гроша за душой…
— Помню, помню. До сих пор удивляюсь, как ты выкарабкалась.
Татьяна вздохнула, вспоминая те тяжёлые дни. После развода она не могла оставаться в родном Дмитрове — каждый угол напоминал о предательстве. Продала родительскую двушку, перебралась с Настей в Щёлково. Денег хватило лишь на скромную квартиру в старом доме. Устроила дочь в садик и вцепилась в две работы. Тогда и познакомилась с Ириной. Жизнь была каторжной: смена за сменой, вечная усталость. Но хоть новое место дало надежду.
Татьяна не жалела себя, лишь бы Настя ни в чём не нуждалась. Красивые платья, новейший телефон, занятия фигурным катанием, репетитор по французскому — всё, о чём дочь попросила. Без помощи родни, одна тянула лямку. Себе отказывала во всём: ни новых вещей, ни отдыха.
— Неужели всё сама оплачивала? — Ирина округлила глаза. — А я думала, бывший хоть немного помогал.
— Алименты платил, — призналась Татьяна. — Но я пять лет даже не смотрела на тот счёт. Не хотела ничего от этого изменника. Потом глянула — сумма приличная накопилась. Но тратить не стала: справлялась же! Откладывала и свои кровные, мечтала о домике в деревне под Тверью. Чтоб на старости лет с грядками да курочками. Насте оставлю квартиру, а сама буду банки с соленьями ей присылать. Львиная доля на счету — алименты, конечно, но ведь и мои сбережения там были…
— Здорово придумала! — восхитилась Ирина. — Я тоже о таком грежу.
— Не спеши радоваться, — горько усмехнулась Татьяна. — Как только купила тот дом, поделилась радостью с Настей… И тут же пожалела. Она назвала меня воровкой, заявила, что я украла её деньги, и хлопнула дверью.
— Да не может быть! — Ирина всплеснула руками. — Настя же умница всегда была!
— Умница и осталась… — Татьяна вздохнула. — Но почему-то решила, что я её обманула. Склоки, крики… Потом она нашла телефон отца, и они теперь хором требуют вернуть «украденное». Бывший кричит, будто я потратила его деньги на себя, а не на образование дочери. А кто, спрашивается, пятнадцать лет пахал, чтобы у Насти всё было? Разве я плохая мать?
Голос Татьяны дрогнул. Она вспоминала, как годами себе во всём отказывала, лишь бы дочь не чувствовала себя хуже других. Каждый телефон, каждая поездка на Чёрное море — её руками, её потом. А теперь та самая дочь, ради которой она жила, обвиняет её в предательстве. Щёлково судачил: «Танька алименты присвоила!» Соседи шушукались, а Настя, вместо защиты, подливала масла в огонь, связавшись с отцом, который их бросил.
Бывший, Алексей, не стеснялся в выражениях:
— Ты украла у собственного ребёнка! Эти деньги были на её будущее!
Татьяна пыталась объяснить, что обеспечивала Настю без алиментов, что мечтала о тихом уголке… Но Алексей не слушал. И Настя тоже. Её обида казалась глубже, чем сама причина.
Однажды, сидя в своём домике под Тверью, Татьяна задумалась. Может, и правда стоило посоветоваться с дочерью? Но разве её жертвы не говорили сами за себя? Она написала Насте длинное письмо — о годах усталости, о мечте, о любви. Ответа не было… Но спустя месяц Настя приехала.
— Мам… я была дура, — прошептала она, глядя в пол. — Не понимала, сколько ты для меня сделала. Прости…
Татьяна обняла её, и слёзы покатились сами. Они говорили часами, разбирая обиды. Оказалось, Алексей подогревал конфликт, надеясь снова войти в жизнь дочери. Постепенно всё наладилось. Щёлково забыло сплетни, а Настя стала часто навещать мать, помогая с огородом. Их связь окрепла, пройдя через боль.
Эта история — о том, что даже самые тяжёлые испытания можно пережить, если в сердце остаётся место любви и прощению. Ведь семья — это не просто слово, а нить, которая, даже порвавшись, может быть связана вновь.