Меня зовут Светлана, мне 17, я из Казани. Долго носила боль в себе, но теперь готова поделиться историей. Может, кто-то увидит в ней отражение своей судьбы. Или хоть одна мать остановится, прежде чем повторить ошибку моей.
Родители разошлись, когда мне исполнилось десять. Даже до этого наша семья напоминала треснувшую вазу — холодные взгляды, ссоры, фразы, брошенные сквозь. После развода стало невыносимее. Они словно играли в пинг-понг, перекидывая меня между квартирами. У отца тесно, зато тихо. У матери просторно, но воздух густел от невысказанного.
Всё изменилось, когда у мамы появился Артём. Тридцатилетний, на восемь лет младше её. С первых дней вёл себя как хозяин, а я стала лишней деталью интерьера. Сначала улыбался, спрашивал про школу. Но маска быстро упала. Ему мешало моё присутствие, раздражали траты на мои кружки. Открыто заявлял, что отец — неудачник, а мне пора «взять ответственность за свою жизнь».
Он виртуозно играл на маминых страхах. Убеждал, что взрослая дочь — балласт, что её ждут курорты и свобода. А мама… верила. Перестала замечать, как я прячу слёзы в подушку. Как крадусь на кухню за чаем, чтобы не встретиться взглядом. Как часами сижу в ванной, слушая капли из недокрученного крана.
Перелом случился ночью. Их ссора гремела, будто гроза над Волгой. Выскочила из комнаты — боялась, что он поднимет руку. Но всё пошло не так. Он взглянул на меня волчьим оскалом. Крикнула: «Прекрати!» — и получила пощёчину. Настоящую, от которой звенело в ушах. Упала, ударившись виском о дверцу серванта. В глазах поплыли тёмные круги. Помню только мамин вопль… и тишину.
Ждала, что она обнимет, выгонит его, позвонит в скорую. Искала в её глазах хоть искру любви. Но услышала: «Зачем ты всё испортила?» Через час велела собирать чемодан — ехать к отцу.
Сложила вещи молча. Будто кто-то выжег душу раскалённым прутом. Не плакала. Не кричала. Просто ушла, понимая — моего угла в этом мире больше нет.
Теперь живу с отцом. Он печёт блины по воскресеньям, но мы всё равно как соседи по купе. Не жду звонков, извинений, визитов. Хотя где-то внутри всё ещё теплается девочка, ждущая, что мама постучит в дверь со словами: «Прости, солнышко». Не дождётся. Она выбрала его — того, кто оставил синяк на щеке дочери.
Не желаю ей горя. Знаю — придёт день, когда он найдёт покорнее. Бросит. И тогда, глядя в потолок съёмной однушки, она вспомнит обо мне. Но я уже не буду ждать. Предательство родителя — как сломанная ветка: срастётся криво, и всегда будет ныть перед дождём.
Всем взрослым говорю: не рожайте детей, если готовы променять их на страсть. Мы не виноваты в ваших ошибках. Не просили появляться на свет. Но раз уж родили — будьте людьми.
Мама, если это читаешь… Я выжила. Окончила школу. Учусь на швею. Но больше не приду к тебе с мокрыми щеками. Ты теперь просто женщина, давшая мне фамилию. И однажды я смени
