«Предал ту, что прошла с ним сквозь огонь и медные трубы… Но возмездие оказалось ледяным и изысканным»
Прожили они вместе тридцать пять лет. Практически всю сознательную жизнь. Дмитрий Соколов и Людмила Васнецова. Их история началась как в советских мелодрамах — танцы под летним ливнем, ночные прогулки до рассвета, мечты о кирпичной даче под Москвой с яблоневым садом. Людмила — миниатюрная, с тихим голосом, но с волей крепче уральской стали. Дмитрий — напористый, с азартом в крови, вечно несытый.
Прошли через нищету девяностых, переезды из Новосибирска в Екатеринбург, похороны родителей, долги за коммуналку. Когда Дмитрий затеял строительную фирму, Людмила тащила на себе квартиру, двоих детей, его инфаркт и кредиты. А когда бизнес наконец «выстрелил», и в гараже появилась первая иномарка, Дмитрий… нашёл замену. Молодую практикантку из бухгалтерии. Ту, что восхищалась его «крутым» пиджаком и «случайно» заделяла коленкой под столом.
Решил быстро. Нанял адвокатов из престижной конторы, чтобы отсудить дом — тот самый, который они вдвоём строили по выходным, где Людмила сажала георгины и вышивала рушники. Дом, пахнущий их общим потом и надеждами.
Суд оставил дом Дмитрию. Людмиле дали месяц на сборы. Она уложилась в два дня. Без истерик. Молча упаковала чемоданы, вызвала «Газель» из соседнего двора. На прощание, будто случайно, рассовала по щелям в плинтусах, за батареи и в вентиляцию… вяленую тарань. Остатки ужина на скорую руку — селёдка с чёрным хлебом в пустой кухне.
Через неделю новая пассия Дмитрия вбежала в «особняк мечты» на радостях. Восторги стихли к вечеру. Появился запах. Гнилостный, въедливый. Ни проветривания, ни хлорка не помогали.
Вонь прогрессировала. Выбросили ковры, переклеили обои, сменили паркет. Установили японские очистители. Бесполезно. Гости перестали заходить — соседи шептались про «проклятие алкашей», вспоминая прошлых хозяев-алкоголиков.
Дмитрий попытался продать дом. Но в их районе все знали друг друга через троих. Потенциальные покупатели срывали сделку после первого просмотра. Риелторы крестились при упоминании адреса.
Взяли ипотеку под бешеные проценты. Деньги таяли. А потом Людмила позвонила впервые за полгода.
— Как жизнь, Дмитрий?
— Кошмар, — сорвался он. — Дом не продаётся. Банк грозится забрать новую квартиру.
— Странно, — прозвучало спокойно. — Я, между прочим, скучаю по нашему садику. Выкупи его обратно? За смешные деньги. Скажем… за десятую часть цены?
Дмитрий согласился, едва не уронив телефон. Лишь бы избавиться!
На следующий день Людмила приехала с нотариусом. Подписала бумаги. Бывшие супруги вынесли из дома всё — мебель, люстры, даже карнизы. Особенно карнизы.
В новостройке вонь проявилась через сутки.
Людмила не стала звонить. Теперь она пьёт чай с брусничным вареньем на веранде, где цветут её георгины. А Дмитрий каждое утро просыпается в квартире, пропахшей тухлой рыбой. За предательство. За жадность. За то, что забыл, кто грел ему борщ в обшарпанной хрущёвке, когда у него не было даже велосипеда…
