Встречай гостя, мать
Проснулась Валентина поздно. Куда спешить? Ведь на пенсии уже семь лет, хозяйство небольшое, забот немного. Можно и полежать подольше. Но на душе тревожно, словно предчувствие беды. С чего бы? Вроде всё спокойно, ничего не случилось. А сердце не обманешь.
Поднялась, умылась, поставила чайник и выглянула в окошко. Над соседним домом небо заалело — скоро покажется хмурое зимнее солнце. Значит, после долгой оттепели ударил мороз. «Ну и ладно. Попью чаю да схожу в магазин», — подумала Валентина и сняла с плиты закипевший чайник.
Налила чашку крепкого чая, стала пить маленькими глотками. Тепло разлилось по телу. Низенькая, худенькая, даже после рождения сына она не поправилась. А муж был статный, широкоплечий. Ласково называл её Валюша, Валечка. Но его не было рядом уже десять лет.
Поднесла чашку к губам — и вдруг резкий звонок в дверь. От неожиданности рука дрогнула, чай обжёг кожу, испещрённую старческими пятнами. Едва не выронила чашку. «Вот и беда. Не зря сердце ныло. Чего ждать-то теперь?» Только подумала — звонок повторился, настойчивый и нетерпеливый.
Валентина дунула на обожжённое место и пошла открывать, ворча: «Кого это в такую рань пожаловало?» И не сразу поняла, что высокий, неухоженный мужчина на пороге — её сын. «До чего же изменился», — ёкнуло в груди. Дмитрий, видимо, тоже опешил, увидев, как постарела мать.
— Ну, встречай гостя, мам, — очнувшись, усмехнулся он.
— Дима?! Да как же ты… Почему не предупредил? — Она прижалась к его груди, а он неуклюже обнял её одной рукой.
Валентина почувствовала запах дорожной пыли, несвежей одежды и ещё что-то горькое, отчего сердце сжалось. Отстранилась, всмотрелась в лицо сына: небритые щёки, отёкшие веки, тусклый взгляд.
— Ты один? А где Оля, внучка? — спросила она.
— А мне одному ты не рада? — бросил Дмитрий, глядя куда-то поверх её головы.
— Да нет, просто не ждала… — Она отступила, пропуская его. — Проходи, раздевайся, сынок.
Дмитрий переступил порог, поставил на пол потрёпанный рюкзак, окинул взглядом прихожую.
— Дома. Всё как было.
— В отпуск приехал? Зимой? — Валентина украдкой посмотрела на рюкзак.
— Потом, мам. Устал. — Он снял куртку, бросил на вешалку.
— Конечно-конечно. Чай как раз горячий, — засуетилась она, забегала на кухню, достала с полки старую кружку сына.
Дмитрий вошёл, развалился на стуле, заняв полкухни. Она поставила перед ним чашку.
— Может, поешь? Борщ вчера сварила, будто знала, — замерла в ожидании.
— Давай, — буркнул он. — Соскучился по твоему борщу. — Уголки губ дрогнули в подобии улыбки.
Валентина достала кастрюлю, разогрела, наложила большую порцию, подала чёрный хлеб, тяжёлую ложку — ту самую, что любил муж. Села напротив, подперев ладонью подбородок.
— А чего покрепче к борщу нет? — Дмитрий скользнул взглядом по её лицу, помешал ложкой.
— Не держу, — резко ответила она.
Смотрела, как он жадно ел, хлюпая, будто кот, греющийся на солнце.
— Как Оля? В каком классе учится? Почему не приехала с тобой?
Сын молчал, словно не слышал.
Валентина всё поняла без слов: пьёт. Жена выгнала. Куда идти, кроме родного дома? Больше некуда. Рада ли она? Конечно. Но тревога не уходила, лишь крепчала.
Он опустошил тарелку. Она тут же вскочила, налила чаю, подвинула вазочку с пряниками.
— Мы с Ольгой развелись. Я надолго, — не глядя на мать, сказал Дмитрий.
— Ничего, отдохнёшь, работу найдёшь, — забормотала она, унося тарелку в раковину. Снова села напротив.
Дмитрий шумно глотал чай, глядя в окно. Потом отодвинул чашку и поднялся.
— Ладно, мам, я спать. Потом поговорим. — И ушёл в комнату.
Мыла посуду, думала: сердце не обмануло. Поняла — будет тяжело. Заглянула в комнату: Дмитрий раскинулся на диване перед телевизором. Села рядом.
— Расскажи, что случилось? Квартиру им оставил? Правильно, по-мужски. Здесь твой дом.
— Да что рассказывать? Разошлись и всё, — отвернулся он.
Валентина вглядывалась в сына — не узнавала. Глаза потухшие, лоб в морщинах. Потерянный, оборванный. Может, просто устал? Дорога из Новосибирска дальняя. Вспомнила, как он после института заявил, что едет в Сибирь — новый завод, перспективы. Мечтал о карьере, о деньгах. Женился, родилась Оля.
Сначала приезжали втроём. Потом реже. К ужину Дмитрий обычно ставил бутылку. Муж качал головой, Ольга морщилась. Как-то Валентина спросила у неё:
— Часто ли пьёт?
Та расплакалась:
— Угрожала уйти… Бросал на три дня, потом снова…
Сын отмахивался от разговоров. Потом перестал приезжать. Звонил редко, говорил, что всё хорошо, квартиру получили, ремонт делают. Осторожно спрашивала: пьёт ли? Он злился, бросал трубку.
Вздохнула. Надо в магазин — сын приехал. Но, вернувшись с тяжёлыми сумками, она не нашла его дома. Заглянула в комнату: рюкзак на месте. Хотелось заглянуть внутрь, но удержалась — нехорошо.
Дмитрий вернулся поздно. Пьяный. Долго копошился в прихожей.
— Выпил немного, мам. Не ругайся, — пошатываясь, вошёл в комнату, махнул рукой и рухнул на кровать.
Когда захрапел, она заглянула: лежал в одежде, раскинув руки. Сердце сжалось от жалости.
Утром он отказался от завтрака, только чаУтром он отказался от завтрака, только чай выпил, а через неделю украл её пенсионную карточку и пропал — и в этот раз навсегда.
