Мой четырёхлетний сын рыдал каждый раз, когда оставался с бабушкой. Услышав правду, я онемела от ужаса.
Я была уверена, что наша семья нерушима, как стены Кремля. Да, случались споры — но разве без этого? Особенно со свекровью, Галиной Борисовной. Мы не находили общего языка. Её взгляд колол меня ледяными иглами, будто я похитила её сына из родного гнезда. Но даже сквозь напряжение я доверяла ей самое ценное — нашего Артёма. Разве бабушка способна обидеть кровинку?
Когда работа поглотила нас с мужем, договорились: дважды в неделю она забирает внука из садика в нашем посёлке под Ростовом. Казалось, идеально: ребёнок с родными, мы спокойны. Но вскоре заметила перемены.
Артём преобразился. В дни её прихода он вцеплялся в подол моего платья, рыдал навзрыд, умолял не отдавать. Сначала думала — капризы. Мол, не хочет уходить от игрушек. Но тревога копилась. Возвращался домой молчаливым, будто призрак. Отворачивался от котлет с гречкой, часами сидел, уткнувшись в угол. А когда однажды зазвонил телефон и я произнесла: «Бабушка звонит», — он вжался в стену, словно от удара плетью. Тогда поняла: беда.
Решила поговорить. Сын молчал, дрожа, как зайчонок в капкане. Я прошептала: «Скажешь правду — больше не увидишь её». Он всхлипнул и выдавил:
— Мамочка… Она говорит, я не нужен.
Сердце упало в бездну. Слёпыми пальцами вцепилась в спинку стула.
— Что она делает, солнышко?
— Кричит, если смею шевельнуться. Гонит в чулан… Говорит, там научусь послушанию.
Воздух пересох в горле. Представила: мой мальчик, моя радость, заперт в тёмной кладовке, давясь слезами. В висках застучало.
Муж, услышав, бледнел с каждым словом. Сначала бормотал: «Не может быть… Мама так не станет…» Но когда сам увидел, как Артём съёживается при слове «бабушка», рука его сжалась в кулак. Лицо стало каменным.
Приехали к Галине Борисовне. Она встретила нас привычной надменностью, но после прямого вопроса о чулане маска рухнула. Взрыв:
— Распустили дурня! Без строгости он сядет вам на голову!
Голос мой звенел, как натянутая струна:
— Строгость? Это пытки?! Вы с ума сошли?!
Она отвернулась, стиснув челюсти. Муж смотрел на неё, будто впервые видел. В тот вечер поклялись: бабушка больше не подойдёт к сыну. Муж робко пытался говорить о примирении, но я непреклонна. Простить? Никогда. Кто посмеет мучить моё дитя — враг навеки.
Прошли месяцы. Артём снова смеётся, гоняет во дворе с соседским псом Барбосом. А я усвоила: если ребёнок плачет без причины — причина есть. Невидимая, но смертельно важная. Наш долг — вырвать её с корнем, даже если придётся сжечь мосты с теми, кого считали родными. Мой сын не станет жертвой чьих-то больных принципов. Никогда.
