Во сне из густого тумана вдруг выплыла Зинаида, подруга моего детства. Ни разу не видела я за ней детей, даже слыть матерью она не хотела. Решила: некому быть, кроме самой себя.
В этот странный утренний час я встретила её вновь. Нам обеим уже по шестьдесят, словно два старых тополя у подвода на выезде из деревни. Закончили мы тогда институт, а она, не оглядываясь, схватила свой чемодан на колёсиках и уехала из родного Мурома. Сначала писали мы друг другу письма с большими синими марками, а потом письма оборвались, как сон на рассвете.
От скользящих по скатерти слухов я узнала, что Зинаида непоседливая странница, меняет места, города и мужей. На пятидесятом году у неё уже был третий муж, да и с ним рассталась, осталась одна. Детей так и не имела. Я не могла понять: в русском доме хоть один ребёнок должен быть! Пусть не сложилось с мужчиной, но детки утешение, а на старости, глядишь, и внуки вокруг самовара бегают.
На этот раз её занесло опять в наш провинциальный Владимир, продавала последние вещи, когда-то снятую квартиру. Мы сели на покосившуюся скамейку возле дома и разговорились. Кто как живёт пересказывали, будто о жизни давно умерших.
Я не выдержала и спросила:
Зин, ну почему так всё у тебя? Почему совсем не было детей? Хоть для себя родила бы, чтобы кто-нибудь подал тебе на старости стакан воды.
Зинаида звонко рассмеялась, звук смеха прогнал майскую взвесь из воздуха.
Ты какую воду вообразила? Думаешь, дети своим старикам что-нибудь носят? Я двадцать лет работала, копила рубли, чтобы когда-нибудь нанять няню, а не дожидаться, когда дети сжалятся. Дети не заботятся о родителях, это миф лучше быть самостоятельной.
Я не рожала потому что не хотела, продолжила она. Не люблю нянчить, не хочу заботиться и переживать, бесконечно отдавать деньги, разменивать жизнь по чужим нуждам. Я себе. Мир хотела увидеть, заработать, путешествовать. Мужья расходились как ртуть только потому, что я не соглашалась на детей.
И теперь живу для себя не приглядываю за внуками, не складываю пенсию по кусочкам, чтобы поддерживать взрослых детишек, которые всё равно ни разу не благодарят.
Я ни о чём не жалею, сказала она. Больше того сочувствую тем, кто нарожал толпу, а теперь один сидит и винит детей, что те уехали в Германию или забыли мамины руки. У меня таких забот нет. Это мой выбор.
Когда глаза Зинаиды затуманились, я вслушалась поняла, права она. Зачем рождать не по желанию? Зачем жить надеждой, что когда-нибудь принесут стакан воды, если быть может, никто и не вспомнит?
