Встречай гостя, мать
Татьяна встала поздно. Куда спешить? На пенсии уже семь лет, одна в доме — можно и полежать. Но что-то гложет сердце, будто предчувствие. Отчего? Вроде всё спокойно, а на душе неспокойно.
Она поднялась, привела себя в порядок, поставила на плиту закопчённый чайник и взглянула в окно. Над крышами домов небо алело — скоро выглянет зимнее солнце. Значит, кончилась слякоть, ударил мороз. «Хорошо. Попью чаю да сбегаю за хлебом», — подумала Татьяна и сняла с огня закипевшую воду.
Налила чай в фаянсовую кружку и сделала первый глоток. Тепло разлилось по телу. Худенькая, небольшого роста, она так и не располнела, даже после рождения сына. А муж был богатырского сложения. Звал её ласково — Танечка, Татуся. Но его не было с ней уже десять лет.
Подняла кружку — и вдруг резкий звонок в дверь. Рука дёрнулась, чай пролился на морщинистую кожу. Обожгло. «Вот оно, — подумала она. — Не зря сердце ныло. К чему бы?» Раздался второй звонок, настойчивый и долгий.
Татьяна пошла открывать, ворча: «Кого нелёгкая принесла в такую рань?» Увидела на пороге мужчину в помятом пальто и не сразу узнала в нём сына. «Господи, как он изменился…» Сергей, видимо, тоже смутился, глядя на постаревшую мать.
— Встречай гостя, мать, — хрипло улыбнулся он.
— Серёжа? Ты? Почему не предупредил? — Она прижалась к его груди. Он неловко обнял её одной рукой.
От него пахло дорогой, потом и чем-то чужим, отчего у неё сжалось сердце. Татьяна отстранилась, вглядываясь в сына. Щетина, опухшее лицо, красные глаза…
— Ты один? А где Оля, внучка? — спросила она.
— А мне одному ты не рада? — Он смотрел куда-то поверх её головы.
— Ошалела от неожиданности, — Татьяна отступила, пропуская его. — Проходи, сынок.
Сергей переступил порог, поставил на пол потрёпанный чемодан и огляделся.
— Дома. Всё как было.
— В отпуск приехал? Зимой? — Она не сводила глаз с чемодана.
— Потом, мать. Устал. — Он скинул пальто и повесил на крючок.
— Да, да, конечно. Чай как раз горячий, — засуетилась Татьяна, доставая с полки старую кружку сына.
Сергей вошёл на кухню, развалился на стуле, заняв собой полкомнаты. Мать поставила перед ним чашку.
— Может, поешь? Борщ вчера сварила, — замерла в ожидании.
— Давай, — равнодушно бросил он. — Соскучился по твоему борщу.
Татьяна заторопилась, разогрела еду, поставила дымящуюся тарелку перед сыном. Рядом — чугунная ложка покойного мужа, ломоть хлеба. Села напротив, подперев щеку ладонью.
— А чего покреплее нет? — Сергей мельком глянул на неё, ковыряя ложкой в тарелке.
— Не держу, — твёрдо сказала мать.
Она наблюдала, как он жадно ел, причмокивая, точно кот на печке в деревне.
— Как Оля? В каком классе учится? Почему не приехали с тобой?
Сергей молчал, будто не слышал.
Татьяна всё поняла: запил. Жена выгнала. Куда идти? Только к матери. Она рада — сын вернулся. Но тревога не уходила, сжимая грудь.
Он отодвинул пустую тарелку. Мать вскочила, налила свежего чаю, подвинула вазочку с пряниками.
— Мы с Ольгой развелись. Я… насовсем, — не поднимая глаз, сказал Сергей.
— Ничего, сынок. Передохнёшь, работу найдёшь, — бормотала Татьяна, убирая посуду.
Он шумно пил чай, смотря в стену. Потом встал.
— Ладно, мать. Отдохну. Потом поговорим.
Она мыла тарелки и думала: сердце не обманывает. Знать, будет тяжело.
Когда она заглянула в комнату, Сергей валялся на диване перед телевизором. Села рядом.
— Расскажешь, что случилось? Квартиру им оставил? Правильно. Здесь твой дом.
— Да что рассказывать? Разошлись — и всё.
Татьяна смотрела на сына и не узнавала. Постарел, взгляд потухший, лоб в морщинах. Может, просто устал с дороги? ДалекОна тихо вздохнула, погладила его по плечу и подумала, что, будь жив отец, он бы не допустил, чтобы их Серёжа стал таким.
