Чужие в нашем доме: Благодарность свекрови за незваных гостей
Я сидела на кухне нашей тесной квартирки в Нижнем Новгороде, стискивая кружку с остывшим чаем, и бессильно глотала комок в горле. Четыре года брака с Дмитрием, годы лишений ради собственного угла — и вот наш дом превратился в перевалочный пункт для маминых знакомых. Последней каплей стала ее подруга, которую Людмила Семёновна буквально втюхала нам, не удосужившись спросить.
Мы с Димой — провинциалы. Годы скитаний по гнилым съёмным хатам, где плесень была частью интерьера, научили нас считать каждую копейку. Жили впроголодь, лишь бы наскрести на ипотеку. Родители не помогали: моя мама подарила на свадьбу мультиварку, а свекровь вручила электрочайник, который сдох через две недели.
Когда наконец купили однушку, делали ремонт сами. Дмитрий ночами шпаклевал стены, я красила потолки, пока спина не гнулась. Родня не то чтобы помогала — появлялись только на днях рождениях. Но едва мы привели жильё в порядок, Людмила Семёновна заявила:
— Вам надо приютить мою подругу Галину. Я ей санаторий выбила, теперь она обязана. Покажете ей город!
Она даже не поинтересовалась, удобно ли нам. Просто бросила эту фразу, как приговор. Выходит, свекровь заботится о своём статусе, а мы должны обслуживать чужую тётку, тратя нервы и деньги? Я задыхалась от бешенства, но Дима, как обычно, промолчал.
Галина оказалась наглой и бесцеремонной. Мы таскали её по Нижегородскому кремлю, а она вела себя, будто мы её персональные рабы. То кофе ей подавай, то обед в кафе подороже, то фотографий сделай двадцать дублей. Мы с Димой чувствовали себя бесплатными обслугами. Я сжимала кулаки, но терпела ради мужа.
Это был не первый случай. Ранее свекровь уже подкидывала нам своих родственников. Год назад у нас месяц жил её племянник Сергей. Жрал за наш счёт, бухал, орал под гитару ночами, а потом прихватил Димину кожанку, заявив, что ему «виднее, где она пригодится». В финале потребовал, чтобы я нашла ему «нормальную тёлку», чтобы не возвращаться в райцентр. Я обалдела, но Людмила Семёновна лишь отмахнулась: «Молодой ещё, пошалит — остепенится».
Галина уехала, сияя, как новогодняя ёлка, а у меня внутри осталась тяжёлая, как свинец, обида. Я знала — это не конец. Дима не умеет говорить матери «нет». Будто забыл, как в шестнадцать она вышвырнула его из дома с мешком вещей, орав, что «мужик должен сам пробиваться». А теперь строит из себя мученицу, и он верит каждому её слову.
Я пыталась до него достучаться, объясняла, что мы — отдельная семья, что скоро у нас будет ребёнок, и чужие в доме ни к чему. Но он смотрел на меня стеклянными глазами, словно я говорила на другом языке.
— Тань, мама же хочет нам добра, — твердил он, как мантру.
Добра? Людмила Семёновна использует нас, как ей вздумается! У неё самой ипотечная трешка — почему не селит там своих приживал? Ни копейки не дала на нашу квартиру, но теперь разгульно распоряжается нашим гостеприимством. Меня трясёт от злости, когда я вижу её слащавую улыбку. Перед Димой она — святая мать, а за его спиной — циничная манипуляторша.
Однажды я взорвалась. Галина только уехала, а свекровь уже звонила «поблагодарить» и тут же завела речь о приезде двоюродной сестры. Я не сдержалась:
— Хватит! Это наш дом, а не вокзальная камера хранения! Хотите помогать своим подружкам — пусть живут у вас!
Она фыркнула в трубку:
— Ах ты неблагодарная! Я же для вас стараюсь!
Дима, услышав мой крик, побледнел, как мел.
— Тань, ну зачем так с мамой? Она же не со зла.
Я смотрела на него, и сердце разрывалось. Он не видел, как мать калечит наш брак. Я хочу защитить наш дом, нашего будущего малыша, но как, если муж — на её стороне?
Теперь передо мной выбор: молчать и сгнить от злости или поставить ребром. Я мечтаю, чтобы Людмила Семёновна исчезла, чтобы Дима наконец прозрел. Но боюсь, если начну войну, проиграю всё. Как поставить свекровь на место, не разрушив семью?
