Такси плавно катило по мокрым от осеннего дождя улицам. Пожилой водитель, не спеша ведя машину, украдкой поглядывал в зеркало на пассажиров.
На руках у молодой женщины мирно посапывал младенец лет пяти месяцев. Адрес, который назвали клиенты, слегка насторожил шофёра — городской детский дом.
Родители ребёнка выглядели счастливой парой: он — высокий, крепкий военный в форме капитана авиации, она — миловидная девушка с большими голубыми глазами и русой косой до пояса.
— Ваня, цветы! — напомнила она.
— Знаю, Любушка, знаю, — кивнул он и попросил водителя: — Батя, притормози у цветочного ларька.
Военный вышел и, не обращая внимания на промозглый ветер, направился к палатке. Водитель проводил его взглядом и спросил:
— Муж?
— Муж, — счастливо улыбнулась она, поправляя шапочку на головке малыша.
— Ребёнок у вас славный, да и сами вы вроде не бедствуете. Чего ж в детдом-то собрались? — неодобрительно буркнул шофёр.
Молодая мать сначала не поняла вопроса, а когда дошло, глаза её округлились, и она только прошептала:
— Боже… Да что вы подумали?!
— Да так, к слову… Нынче всякое бывает, — смягчился водитель. — Но всё же, зачем туда?
— Я там выросла. Семь лет, потом меня удочерили. А мой Иван — он тоже оттуда, четыре года прожил в этих стенах.
— У Елены Петровны? — водитель вдруг оживился. — Так вот оно что! И вы, значит, с поезда сразу к ней? Молодцы!
— Вы её знаете? — удивилась женщина.
— Да кто её не знает!
Шофёр уже собрался рассказать подробнее, но дверь распахнулась, и в салон вплыл огромный букет алых роз в руках капитана.
— Люба, гляди, какие в нашем городе цветы! — военный сиял от гордости.
— Ванька! — ахнула она. — Ты мне даже на свадьбу таких не дарил!
— Не сердись, — засмеялся он. — Такие розы только здесь растут! А когда мы в последний раз были тут вместе?
— Вместе?.. Лет одиннадцать назад…
…
Елена Петровна сидела в кабинете, кутаясь в пуховый платок. В доме было тепло, но платок такой уютный, так нежно обнимал плечи, что снимать его не хотелось.
Выдалась минута передышки: старшие дети в школе, у младших — тихий час. В коридорах непривычно тихо, только на кухне звенит посуда — готовят обед.
Она перелистывала альбом с фотографиями. Лица… Лица мальчишек и девчонок, уже взрослых людей… Воспитанники. И каждого она помнила по имени, даже седых мужчин и женщин называла ласково — Сашенька, Петенька, Олечка…
Вот — Люба Новикова, нет, теперь уже Ковалёва. Хороший человек, Николай Семёнович, взял её в семью, лет пятнадцать назад…
А вот — Ванька. Где же ты, Ванька? Окончил суворовское, поступил в лётное. На фото — курсант, а ведь в детстве мечтал стать ветеринаром, как дядя Лёша. Лёшка… Сердце болит, когда вспоминаешь…
Тихие шаги в коридоре. Стук в дверь:
— Войдите! — О Господи… Огромные розы! А кто за ними?..
— Ванька! Ванюша, родной! — Букет грохнулся на пол. — Где ты пропадал так долго?!
— Елена Петровна, ну что вы… Вот же я. Не писал — служба. Я не один. Вот — жена. И сынок наш — Алёша…
— Люба… Любочка! Неужели ты? Ваня, возьми малыша, дай мы с Любой обнимемся!..
Когда все успокоились, гости разоблачились, спящего Алёшу уложили на диван, а сами уселись за стол.
— Как же вы, детки, сохранили чувства? Столько лет в разлуке… Николай Семёнович рассказывал мне о тебе, Ваня, тепло отзывался.
— Я Любе слово дал, Елена Петровна. А своё слово я держу!
— Уже слышала такое, — усмехнулась она. — Люба, а ты как?
— Счастлива! — по её лицу было видно, что это правда. — Окончила мединститут, вместе с братьями — Гришей и Мишей. Они меня в обиду не дадут. Теперь я педиатр, как папа. А с Ваней мы всегда были рядом, даже когда далеко… А вот наш Алёша — имя даже не обсуждали.
— Здравствуй, Алёшенька, — Елена Петровна склонилась над малышом. — Расти счастливым. Дед уже видел внука?
— Пока нет, мы сразу к вам… — виновато улыбнулась Люба.
— Позвоните ему от меня, а то Николай с Тамарой от радости инфаркт схватят! — Она повернулась к Ване и лукаво подмигнула:
— Ну, поздоровайся с Мамочкой. Она тебя давно ждёт.
Ваня обернулся и замер. На полу, в метре от него, сидела трёхцветная кошка и смотрела не отрываясь. В груди сжалось, будто снова он — мальчишка в заброшенном доме, где впервые её встретил.
Наконец кошка медленно моргнула, поднялась и подошла. Вскочила на колени, встала на задние лапки, передними уперлась в погоны капитана, а мордочкой тёрлась о его щёку, громко мурлыкая.
— Мама… Мамочка… — Ваня гладил её по шёрстке, уткнувшись лицом в тёплый бок. — Я тебя не забывал… Без тебя я бы…
— Половину детдомовских она вырастила, — пояснила Елена Петровна. — Все её помнят. Когда год назад у неё опухоль нашли — весь дом под окнами ветеринарной клиники стоял, пока дядя Лёша оперировал. Пронесло, слава Богу…
На диване завозился Алёша. Кошка, извинительно муркнув, спрыгнула и улеглась рядом. Малыш сразу затих.
— Скоро мы с ней — на пенсию, — вздохнула Елена Петровна. — Пора. Николай своего Барсика уже на покой отправил. Теперь тот на печке греется. И нам с Мамочкой пора.
— Барсик… — Люба улыбнулась. — Как я по нему скучала!
До вечера гостили Ваня с Любой. Пообедали с ребятами. Мальчишки облепили капитана, расспрашивали про службу, про самолёты. Почти все решили стать лётчиками.
— Трудно, братцы, — предупреждал их Ваня. — Но если цель есть — держитесь. ДаА когда вечером они уходили, кошка Мамочка тихо сидела на крыльце, провожая их взглядом, будто знала, что это не прощание, а лишь до новых встреч.
