Тень Цыгана на белом снегу
Морозный январский воздух, пропитанный запахом новогодних свечей и горечью маминых слёз, казался вечным. Последние дни в городе промелькнули, как больной, размытый сон. Лена так теперь звали девочку даже не попала на школьный утренник. Мама, сквозь слёзы и дрожащими пальцами, всё же дошивала ей костюм Снегурочки, украшая синее платье блёстками, что сверкали, как настоящий иней. Но праздника не случилось. Вместо него долгая дорога в поезде, бескрайние заснеженные поля за окном, похожие на огромное лоскутное одеяло, и тяжёлый камень тоски под сердцем.
Отец Он просто исчез. Не навсегда, нет. Он ушёл, растворился в их жизни, будто его и не было. А потом пришла бабушка, его мать, с лицом острым и жёстким, как топор. Её слова врезались в память Лены навеки, чёткие, как лезвие: «Терпели тебя только ради сына. Каждому своё. Возвращайся-ка в свою деревню, откуда пришла. Алименты он платить будет, а больше ничего. Ни-че-го».
И вот они на заснеженном деревенском пятачке перед покосившимся, но тёплым бабушкиным домом. Выгружали скудные вещи под прицелом десятков любопытных глаз. Соседи. Они вышли, как на представление. Одни смотрели с молчаливой жалостью. Другие с едва скрываемым злорадством. А когда-то, вспоминала Лена со слов мамы, эти же люди заискивали перед «городской», удачно вышедшей замуж. Теперь же видели лишь изгнанницу, лишённую своего былого блеска.
Каникулы кончились вмиг. Новая школа встретила её ледяным молчанием и колючими взглядами. Она была чужая. Белая ворона в нарядном платье, с бантами, которые теперь казались нелепыми. Девочки, стайкой воронья, тут же набросились на новую диковинку.
Гляньте, кукла в платьице! раздался чей-то визгливый смех. Ноги-то, ноги! Точно спички!
Лена сжалась, стараясь стать невидимой, но их взгляды жгли её насквозь.
После уроков начался ад. Чистый снег, который утром казался таким прекрасным, стал оружием. Плотные, слепленные со злобой снежки летели в неё со всех сторон. Каждый удар был точен и жесток, от него перехватывало дыхание, а слёзы предательски катились по щекам. Она упала на колени, закрывая голову руками, готовая исчезнуть, растаять прямо здесь, в снегу.
И вдруг визг и смех сменились криками испуга.
Давай, городская! Бей их! раздался над её головой звонкий, озорной голос.
Она подняла заплаканное лицо. Перед ней, заслоняя от снежков, стоял мальчишка. Он ловко, почти не глядя, лепил и бросал снежные комья с такой яростью, что обидчики уже разбегались.
Бежим! Это же бешеный Цыган! пронеслось по улице.
Он обернулся к ей. Да, он и правда был похож на цыганёнка: смуглая кожа, чёрные кудри, выбивающиеся из-под старой ушанки, и глаза два уголька, в которых плясали весёлые искры. Он старался казаться грубым, руки в боки, взгляд дерзкий, но улыбка, тронувшая его губы, была доброй и светлой.
Ты и есть та самая, из города? Я Иван. Ну, для своих Ваня. Хватит реветь. С этого дня ты под моей защитой. Больше никто тебя не тронет.
Последние слова он произнёс с торжественной важностью, явно где-то их подсмотрев. И тут же смутился, покраснев под смуглой кожей.
Так началась их дружба. Ваня, конечно, не был цыганом. Просто прозвище прилипло за необычную внешность. Они оказались удивительно похожими: оба зачитывались книгами из старой сельской библиотеки, пахнущей пылью и временем. Ваня уже тогда перечитал всего Толстого и Чехова. Их общей страстью стали путешествия. Они часами сидели на пригорке над Волгой, чувствуя, как ветер бьёт в лица, и следили за теплоходами, уплывающими вдаль. Они мечтали: он объехать весь мир, она спеть на большой сцене.
Шли годы. Детская дружба переросла в нечто большее, трепетное и глубокое. Отец подарил Ване мотоцикл, и это стало их свободой. Они носились по проселочным дорогам, ветер выл в ушах, а она, обняв его за спину, смеялась от восторга. Они ездили на дальние озёра, в лес за грибами, просто «на край света», как они это называли.
Ленка, ты сегодня ну просто глаз не отвесть. Красивее всех, говорил он, глядя в сторону, но украдкой ловя её взгляд. Только ты около этих городских франтов меньше вертись. К тебе, как мухи на мёд, так и липнут.
Ваня, а тебя-то что, ревность заела? смеялась она в ответ, и сердце её пело от его простых слов.
А как было не ревновать? Из гадкого утёнка она превратилась в лебедя. В ней раскрылся удивительный голос. Ни один концерт в сельском клубе не обходился без её выступления. Она победила на областном конкурсе. А он он оставался всё тем же «цыганом» Ваней, который рядом с ней чувствовал себя неуклюжим.
Наступил знойный июнь. Экзамены сданы. Оставалось только получить аттестаты и вперёд, в город. Они мечтали об одном институте, представляли, как будут учиться вместе. В этот день у Лены была последняя репетиция перед выпускным, а Ваню попросила соседка съездить за лекарством. Он никогда никому не отказывал.
Когда он возвращался, начался ливень. Небо раскололось молниями, гром гремел, а дождь лил стеной.
Лена заканчивала песню, но внутри всё сжалось от ужаса. Что-то было не так. Воздух дрожал от беды.
И тут дверь распахнулась. На пороге, мокрая и рыдая, стояла их одноклассница.
Ваня Ленка, Ваня она задыхалась от слёз. Ливень ничего не видно он на мотоцикле фура не успел
Мир не поплыл. Он рухнул. Звуки исчезли. Остался только вой, который издавала она сама, но не слышала.
Выпускного не было. Было чёрное платье, гроб и тишина. Она больше не пела. Голос умер вместе с ним.
Каждый вечер она приходила
