Олег живёт в девятиэтажке на окраине Москвы, где стены тонки, как бумага, а каждый чих соседа отскакивает в радиаторах.
Он давно ничему не реагирует: хлопки дверей соседей, крики с квартиры пенсионерки снизу, перестановки мебели. Но шум, который издаёт сосед сверху Алексей доводит его до предела и заставляет лязгать ругательствами.
Каждую субботу «негодяй» без стыда включает дрель, а иногда перфоратор. Инструменты врезаются в стены в девять утра, в одиннадцать, но всегда в выходной, когда Олег так хочет выспаться.
Сначала Олег, человек спокойный, пытается отнестись к этому философски: «Может, ремонт затянулся», ворочается в постели, пряча голову подушкой. Недели идут, а перфоратор будит его снова и снова, то короткими вспышками, то протяжными гудками, будто сосед начинает работу, бросает её, а потом возвращается к начатому.
Иногда эти крики падают не только утром, но и в будний вечер, около семи, когда Олег возвращается с работы, мечтая о тишине. Каждый раз он хочет встать и сказать соседу всё, что думает, но усталость, лень и нежелание конфликта удерживают его.
Однажды, когда дрель снова выстрелила над головой, Олег не выдерживает и бросается наверх. Стучит в дверь, звонит в ответ глухая тишина, лишь перфоратор рычит, передавая вибрацию в череп.
Когданибудь я вырывается у Олега, но предложение замирает. Он не знает, что именно «когданибудь» сделает.
В голове крутятся фантазии: отключить электричество в подъезде, написать жалобу, позвать участкового, загерметизировать вентиляцию иногда он представляет, как Алексей понимает, что надоел, и приходит извиняться, переезжает или просто уходит.
Хотелось бы хоть чтонибудь! думает Олег, лишь бы перестал сверлить!
Эти звуки становятся для него символом несправедливости, он каждый раз молится: «Пусть ктонибудь в подъезде возмутись и положит конец этому безобразию!» А вокруг все сидят в своих норах, никого не трогая.
И вот происходит то, чего Олег совсем не ожидал
—
В субботу он просыпается не от шума, а от полной тишины. Лежит, прислушивается, ждёт, когда опять завизжит проклятый аппарат, но тишина густая, почти ощутимая.
Сломался! мелькает в голове, или этот монстр уже уехал?
День проходит в ощущении свободы: пылесос работает тихо, чайник звучит почти ласково, телевизор не вибрирует в потолке. Олег сидит на диване и улыбается, словно ребёнок.
Воскресенье тоже тихо, и понедельник, и вторник, и среда. Шум будто вырезали из его жизни Тишина сверху держится почти неделю. Олег перестаёт списывать её на ремонт, отпуск или случайность в этой паузе чувствуется тревога, слишком резкий контраст после месяцев постоянного грохота.
Он стоит перед дверью Алексея, собирается с духом, пытается понять, зачем ему это? Убедиться, что всё в порядке? Или проверить, не сам ли он себе придумывает проблемы? Нажимает звонок.
Дверь открывается почти сразу, и Олег сразу ощущает, что чтото случилось. На пороге стоит беременная женщина, лицо бледное, веки отёкшие. Он видел её пару раз раньше, но теперь она кажется постаревшей на несколько лет.
Вы жена Алексея? спрашивает он осторожно.
Она кивает.
Чтото случилось? Я давно не слышу
Олег заикается, слова застревают в горле: как можно прийти изза тишины? Женщина отступает на шаг, пропуская его внутрь, и тихо произносит:
Лёши больше нет.
Олег сначала не улавливает смысл, потом, спустя несколько секунд, слова складываются в целое.
Как когда?
В прошлую субботу, рано утром, она стирает слезинку. Понимаете этот бесконечный ремонт Он так устал. Всё делал по выходным, в будни времени не было. В тот день встал раньше меня, хотел собрать кроватку, спешил, боялся не успеть
Она указывает вглубь квартиры. У стены стоит аккуратно разобранная детская кроватка: только её половина, инструкция, упаковки с крепёжными деталями, детали разбросаны по полу.
Он просто упал, шепчет она. Сердце. Я даже не успела проснуться.
Олег стоит, будто врос в пол. Слова женщины медленно просачиваются в сознание.
Шум тот самый, который его так бесил, будил по субботам! Олег опускает взгляд, видит коробку с деталями кроватки: мелкие винты, шестигранники, наклейки с номерами. Всё разложено аккуратно, как у тех, кто действительно хочет чтото сделать.
Может, вам чтото нужно? начинает он, но женщина качает головой:
Спасибо. Ничего
Он уходит почти на цыпочках, будто отгоняет чужую боль. Спускается по лестнице, держась за перила; каждый шаг отдаётся тяжёлым чувством вины, которое не имеет формы, но жжёт изнутри.
Дома он поднимает глаза к потолку. Тишина густая, плотная, словно укор в воздухе Возможно, в том, что Олег ненавидел Алексея? Ненавидел лишь потому, что тот мешал спать. Для него он был не человеком, а шумом, неудобством.
А теперь его нет. Зато рядом женщина, которая оплакивает его. Скоро рождается ребёнок без отца, а кроватка, которую он хотел собрать, осталась недописанной.
Надо бы зайти к её жене, думает Олег, помочь. Вряд ли она справится сама
Вечером, когда мысли успокаиваются, Олег снова смотрит на потолок: мёртвая тишина всё ещё висит. Он сидит в полутёмной кухне и понимает, что сегодня просто заснуть ему не удастся. Олег поднимается наверх, звонит в дверь. Женщина удивлённо поднимает брови, её явно не ждали.
Послушайте я понимаю, что мы почти незнакомы, начинает он, слегка смущённый. Если позволите, я могу собрать кроватку. Он хотел, чтобы она была готова. И если можно, я бы помог.
Она молчит, смотрит на него, будто пытается осознать сказанное. Затем медленно кивает.
Проходите.
Олег осторожно переступает через коробки с деталями и начинает работать, молча, часами.
Женщина сидит на диване, гладит живот, иногда тихо всхлипывает, не желая мешать. Когда Олег прикручивает последний винт и поправляет спинку кроватки, в комнате меняется атмосфера, будто разрядилась напряжённость.
Спасибо, прошептала она. Вы даже не представляете, насколько это для меня важно.
Олег, не зная, что ответить, просто кивает. Выходя, он чувствует, что впервые за долгое время сделал чтото поистинному правильное, и понимает, что обязательно вернётся к этому месту.
