**Прогулка по незнакомой улице**
Бывало, небо сердилось до черноты. Не одну ночь подряд оно гремело и грохотало, словно кто-то наверху срывал целые скалы и швырял их оземь. Мы с мамой проснулись разом. Она торопливо укутала меня в одеяло, прижала к себе и повела в ванную.
Когда начинался этот страшный гул, мы всегда прятались здесь — в самой тесной комнате нашей хрущёвки, среди ведер и выцветших полотенец. Мы присели на холодный кафель. Мама шептала молитву. Я смотрел на её губы — они дрожали, но слова лились без остановки: чтобы я, её Ванюшка, был жив-здоров, чтобы мир вернулся… чтобы кончилась эта проклятая война.
Я толком не понимал, что такое война. Но знал одно — папа там, где она идёт. А ещё слышал от ребят во дворе, что именно из-за войны небо стало злым и шумным. Правда, я их давно не видел — мама не пускала меня на улицу. Сама выходила только раз в день — за хлебом.
Я сидел, слушал её шёпот. Сердце сжалось от тоски… и скуки. Вспомнил про Топтыжку — моего плюшевого медвежонка. Он всегда помогал, когда становилось страшно.
— Мам, принеси Топтыжку, — попросил я.
Она взглянула на меня, крепче обняла.
— Сейчас?
— Да. Я хочу его обнять. Он поможет.
Мама никогда не отказывала. Даже если я просил две порции мороженого в один день — разрешала. Она кивнула, улыбнулась и сказала:
— Только сиди здесь. Никуда не выходи.
Я пообещал. И стал ждать.
Прошло несколько минут. Вдруг земля застонала. Раздался грохот — такой сильный, что стены задрожали. Со стены слетела плитка, покатилась по полу. Мне стало страшно. Но мама велела сидеть, и я не двинулся с места. Начал считать — раз, два, три… Хотел дойти до двухсот, но сбился после сотни. Мама говорила, что в школе я всему научусь. Жду не дождусь.
Снова начал считать, но мама не возвращалась. Я позвал её. Сначала тихо, потом громче. Никто не ответил. Тогда, дрожа, выполз в коридор.
Воздух был густ от пыли, как в зимнем тумане. Всюду — осколки и обломки. Всё изменилось. Я подошёл к комнате, где мы смотрели «Ну, погоди!». Там лежала стена. Полпотолка обрушилось. Где-то под завалом был Топтыжка… и, может быть, мама.
Я хотел закричать, но вспомнил: когда небо злится, кричать нельзя.
Подумал, что мама испугалась и выбежала на улицу. Наверное, ждёт меня там. Надо найти её.
Её тапочки остались в прихожей. Значит, она убежала босиком. Я натянул куртку и шагнул наружу.
На улице было темно и пусто. Холод пробирал до костей. Огляделся — и не узнал родной двор. Всё переменилось. Один дом превратился в руины. У другого не было стены. Магазин, где мама брала хлеб, почернел и замолк.
«Может, ночью всё так выглядит? — подумал я. — Или это сделала война…»
Если война такая злая, почему её никто не остановит? Почему взрослые молчат? Почему её не поставят в угол, как непослушного ребёнка?
Будь она рядом — я бы пнул её изо всех сил. Крикнул бы: «Убирайся! Ты не имеешь права!» И она бы испугалась. Потому что я — не трус.
Я побрёл к площади, где раньше ворковали голуби. Сегодня их не было. Поднял голову — и увидел: с неба падает звезда. Настоящая. Яркая. Совсем не такая, как другие. Она будто летела прямо на меня.
Я знал: когда падает звезда, надо загадать желание.
Встал на колени, как мама во время молитвы. Закрыл глаза.
— Пусть мама найдётся. И Топтыжка тоже. И пусть война уйдёт навсегда.
Больше мне ничего не было нужно.
