**Последнее письмо**
Алина никогда не видела отца. Когда подросла и спросила мать о нём, та лишь хмыкнула:
— Разве мало тебе моей заботы?
Людмила души не чаяла в дочери, хоть и не сюсюкалась. Ну как было не любить эту тихую, большеглазую девчонку? Хлопот от неё — ноль: уроки делала исправно, двойки не таскала, по подворотням не шлялась.
Обычная девочка, без особых примет. Не всем же моделями быть. Ни разу никто из взрослых не сказал ей: «Какая ты прелесть!» Максимум — «Вылитая мать!».
А мать и правда не блистала красотой: ни помады, ни духов, ни каблуков. «Какие каблуки? — ворчала Людмила. — После смены на ткацкой фабрике ноги как чугунные». В цехах грохот стоял такой, что все общались на повышенных тонах — вот и мать привыкла орать, будто на плацу.
После девятого класса мать отправила Алину на лето в деревню к подруге Татьяне. Видимо, у неё наметился роман — дочь под ногами мешать не должна.
— А как вы с мамой познакомились? — спросила Алина тётю Таню. — Она же городская, а вы тут…
— Да твоя-то мать — чистая деревенщина! — рассмеялась тётя Таня. — Мы с ней с пелёнок дружили. Потом она в город смоталась, на фабрику устроилась. Стеснялась, видимо, своих корней. — Тётя вздохнула. — А я замуж выскочила, да не повезло: муж на заработках пропал. Детей Бог не дал. Вот и живу одна. Хоть твоя мать родила, а тут и мужиков-то толковых нет — все в запой ушли.
— А мой отец? Вы что-нибудь о нём знаете?
— Да чего ж не знать? На фабрике одни бабы. После смены — не до романтики. Твоей матери как передовице квартиру дали — редкая удача. А годы идут… Потом наладчиком станков мужик пришёл. Не красавец, но в женском коллективе и такой — праздник. Как она умудрилась от него забеременеть — загадка. Видно, в последний вагон успела.
Тётя Таня откровенничала легко, не то что мать. Да и по хозяйству научила многому — в деревне без дела не усидишь. Детворы вокруг — полно, да все мелкие, не по возрасту Алине.
А в конце июля к соседям приехал внук — Дима. Увидела его Алина — и сердце ёкнуло. Парень огород полол, воду из речки таскал, а она украдкой наблюдала из окна.
Как-то заметила, что он к реке пошёл, схватила полотенце и — за ним. Только потом сообразила: купальник забыла! Но возвращаться поздно — села на берегу, смотрит, как он ныряет. Дима её заметил.
— Чего сидишь? Вода — огонь! — крикнул.
Алина смутилась, хотела уйти, но он вышел, протянул ей кувшинку — пахло рекой и тиной.
В ответ она сунула ему своё полотенце. Разговорились. Диму отправили к деду на лето — пока родители разводятся и имущество делят.
— Завтра чем занята? — спросил он.
— Ничем, тёте помогать… А что? — Сердце забилось так, будто хотело выпрыгнуть.
— Пойдём по грибы. Дед ногу подвернул, не может.
— Пойдём, — прошептала Алина и покраснела.
— Только рано, по росе. Я свистну.
Домой шли вместе. Он прутиком крапиву сбивал, а она несла мокрое полотенце на плече — казалось, будто он её обнимает.
Проснулась Алина до рассвета. То и дело на часы поглядывала — стрелки будто застыли.
— Чего ворочаешься? — зевнула тётя Таня. — Спи.
— С Димой в лес идти, боюсь проспать.
Тётя ворчанье поднялась, принесла резиновые сапоги и мешковатую одежду.
— Не надену! Выглядеть буду, как пугало!
— Надевай, дура! В лесу змеи да клещи. И волосы заправь.
Алина покорно натянула рубаху, глянула в зеркало — ужаснулась. Но тут под окном свист. Выбежала. Димёк окинул её взглядом и… одобрительно кивнул. Сам был в таком же «стиле».
В лесу он — грибы ловит, она — ни одного не видит.
— Ты хоть раз за грибами ходила? — вздохнул Дима.
Алина виновато покачала головой.
— Ну ладно, — он терпеливо стал объяснять, где искать, какие брать.
Вскоре и она научилась.
— Молодец! — похвалила тётя Таня за полную корзину. — Суп сварю, да вам с матерью на зиму насушу.
Под окном опять свист.
— Беги. Жених, видать, купаться зовёт.
Алина залилась краской.
Так и прошло весь месяц: лес, речка, магазин. Она влюбилась сразу. От его прикосновения дрожала, как осинка. Ночью в кровати мечтала, утро торопила — лишь бы скорее увидеть.
Август промчался незаметно. Приехала мать.
— Чем ты её тут кормила, Танька? — придирчиво оглядела загорелую Алину. — Раздобрела!
— Воздух деревенский, — ус— Танька вздохнула, а в глазах Алины застыло солнце её пятнадцати лет, которое мать так и не смогла потушить.
