«Ты прости, Дуня, но теперь она будет жить у вас…»
Дуня и Серафим с самого рассвета копошились во дворе. Листья кружились в тихом танце, устилая землю золотым ковром, а вокруг царила такая благодатная тишина, что даже мыслей не хотелось рождать. Но вдруг её разорвал резкий звонок телефона. Серафим взглянул на экран, сморщился и процедил:
— Мать… Сейчас узнаем, что у неё стряслось.
Он включил громкую связь, и голос Матрёны Степановны прозвучал резко, словно удар хлыста:
— Серафим, собирайся! Сию минуту ко мне.
— Что случилось? — насторожился он.
— Поедем за Татьяной с детьми. Всё, конец! Муж выгнал её из дому.
Дуня, стоявшая с веником в руках, побледнела. Татьяна — сестра Серафима. С детьми. Без крыши над головой?
Дом, в котором они жили, был её заветной мечтой. Просторный, с уютной верандой, яблоневым садом, новой мебелью — они строили его вместе, вкладывая не только деньги, но и душу. Серафиму поначалу эта затея казалась безумием: продать квартиру в городе, перебраться за сто вёрст, начать всё с нуля. Но Дуня умела уговаривать. И дом вышел — точь-в-точь, как она представляла.
Сначала всё было чудесно. Даже свекровь, ворчавшая поначалу, на новоселье развела руками: «Дунюшка, да ты волшебница! Дом — как из сказки!»
А потом началось.
Каждую субботу, будто по расписанию, нагрянет Матрёна Степановна, а с ней — Татьяна, её муж Тихон и их трое отпрысков. Гости не просто приезжали — они обосновывались. Кормить — на Дуне, убирать — тоже. Ни помощи, ни слов благодарности. Когда Дуня попыталась поговорить с Серафимом, он только отмахнулся: «Да брось ты, родные ведь. Поможем».
Однажды она осмелилась попросить Татьяну помыть посуду. В ответ услышала: «Ты что, я только с маникюра! Ногти испорчу». Дуня стиснула зубы и молча принялась за работу.
Когда Татьяна появилась одна, без мужа, Дуня облегчённо выдохнула. Хоть один рот меньше. Но вскоре облегчение сменилось тревогой — Татьяна бродила по дому как призрак, рыдала ночами, срывалась на детях. Потом свекровь всё объяснила: Тихон подал на развод. Больше того — выставил Татьяну с детьми, заявив, что квартира его, и делить нечего.
— Но куда мне её к себе брать? — оправдывалась Матрёна Степановна. — У меня жених есть. Замуж выхожу. Пусть у вас поживёт.
Дуня замерла. У них? С детьми? И на сколько?
Серафим потупил взгляд:
— Ну как мы её бросим? Сестра же. Надо помочь.
Татьяна переехала. И если раньше Дуня хоть в воскресенье могла передохнуть, теперь каждый день превратился в «детсад да харчевня». Ни Татьяна, ни дети и пальцем не шевельнули — всё легло на неё. А Серафим… только злился: «Хватит ныть. Потерпи немного».
Через два месяца терпение Дуни лопнуло. После очередной перепалки она собрала вещи и уехала к подруге.
А свекровь позвонила с ледяным спокойствием:
— Правильно. Уходи. Ты не достойна нашей фамилии. Дом, к слову, останется Татьяне. Серафим строил его на нашей земле. Тебе тут ничего не принадлежит.
Серафим понял всё слишком поздно. Приехал к Дуне сам. Сказал, что выгнал Татьяну с детьми, что осознал, где его настоящая семья. Просил жену вернуться.
Дуня вернулась. Но уже другой. Твёрдой. И с условием: больше ни одной чужой души в её доме.
Свекровь вычеркнула их из жизни. Но Дуня не пожалела.
Порой, чтобы обрести своё счастье, надо научиться говорить «нет» даже тем, кого привык считать семьёй.
