Алёнка, прости…
Иван приоткрыл один глаз и тут же зажмурился. Мартовское солнце, низкое и настырное, било ему прямо в лицо через щель в шторах. Он ёрзал на скомканной простыне, пытаясь спрятаться от света.
— Проснулся, царь небесный? — раздался голос жены. — Раскрой свои пьяные глаза, хочу посмотреть в них. У всех мужья как мужья, подарки несут, жён поздравляют. А ты вчера напился, как сапожник. Ты хоть помнишь, какой сегодня день?
Иван отполз к стенке и сквозь узкие щёлочки ресниц увидел Алёну. Она стояла, уперев руки в бока, как грозная комендантша.
— К-какой? — искренне удивился он.
— Восьмое марта, святой ты мой! Женский праздник! Мне бы отдыхать, а ты бухло распиваешь. Глаза бы мои тебя не видели. И не стыдно? Думала, посидим, вина выпьем. Дочка мне бутылку принесла, хорошего. Я для такого случая припрятала. А ты, алкаш, нашёл и в один присест опустошил. Тебе водки мало?
Иван не успел прикрыться — первый тапок уже шлёпнул его по лбу.
— Получай!..
Второй он ловко поймал одеялом. Хорошо, что больше кидать нечего. Осторожно высунул нос.
— Алёнка, прости. Клянусь, всё исправлю, — икнул он и попытался встать, но ноги запутались в простыне.
Жена махнула рукой и скрылась на кухне. Там загремела посуда. Когда она начинала так грохотать — это значило, что ссора надолго.
Иван решил не испытывать судьбу и потихоньку смыться. Крадучись прошмыгнул мимо кухни в ванную, плеснул в лицо холодной воды, освободил стакан от щёток, налил и жадно выпил. Мокрой ладонью пригладил жидкие волосы. На кухне по-прежнему гремели кастрюлями.
Он вернулся в комнату, натянул штаны, куртку и выскользнул в прихожую. Обуваясь, пошатнулся и едва не рухнул. На шум выглянула Алёна.
— Куда собрался, алкаш?
— Алён, я быстро… — Он сорвал с вешалки шапку и пятясь двинулся к двери.
— Стоять! — рявкнула жена, но он уже выскочил на лестничную площадку и захлопнул дверь.
— Только попробуй вернуться, я тебе… — донеслось из-за двери.
Иван не стал слушать угроз и поспешил вниз.
На улице светило солнце, с крыш капало, кое-где проглядывали проталины. Навстречу шли мужчины с цветами: то пучком жёлтой мимозы, то букетом тюльпанов.
— Мужик, время не подскажешь? — спросил он у прохожего с пушистыми веточками.
— Похмеляться пора, — бросил тот через плечо.
— Да уж… — буркнул Иван и побрёл дальше.
Вообще-то он хотел спросить, где купил цветы, но почему-то вырвалось про время.
— Парень, а цветы где брал? — остановил он молодого.
— Вон там, — махнул тот рукой.
— Ага… — Иван двинулся в указанном направлении.
Вскоре он увидел женщину у перехода. У её ног стояла коробка, из которой торчали жёлтые головки мимозы.
Иван ускорился. Очень хотелось купить цветы, чтобы задобрить Алёнку, а заодно, может быть, выпросить праздничные сто грамм. Но когда он подошёл, в коробке оставалась лишь жалкая веточка.
— Берите, мужичок, отдам за полцены, — сказала бабка, глядя на него с пониманием.
— Да мне бы побольше… Для жены. А больше нет?
— Нету, — передразнила она. — Ждите, если хотите. Сейчас позвоню, может, подвезут.
Иван подумал, что с таким подарком только позориться, и пошёл дальше. Пока шёл, полез в карманы — есть ли деньги, он не помнил. Да и Алёна могла вытащить, чтоб не пил.
В кармане нашлась смятая тысяча. Сколько сейчас цветы стоят, он понятия не имел. У легковушки у обочины толпился народ. Услышав цену букета, Иван помрачнел.
— Тебе одын? — спросил продавец с кавказским говором.
— Вот сколько есть, — показал он тысячу.
— Э, на такую сумму только один дам. Берёшь?
Иван подумал, что один тюльпан — не подарок, и отошёл.
Он напряг мозги, вспоминая, у кого можно занять. «Сашка же мне пять штук должен!» — осенило его, и он зашагал к дому Сашки. Ну да, пили они вместе, но на его деньги, так что должок налицо.
— Кто там? — спросила из-за двери Галя, Сашкина жена.
Женщина была хуже гарпии, и мужа держала в ежовых рукавицах. Сашка звал её за глаза Чумой.
Иван назвался, прильнув к двери.
— Чего надо? — спросила Галя.
— Сашку позови. Он мне пять тысяч должен. Срочно нужно.
Иван прислушался, но за дверью молчали. Видимо, обдумывали сказанное.
— Щас я тебе дам сколько надо! — взревела наконец Чума.
Иван отпрянул. Щёлкнул замок, и в щель просунулась рука с кукишем.
— На, получай! — просипела Галя.
Он не растерялся и резко дёрнул дверь на себя. Галя вылетела на порог. Кукиш пролетел мимо. За её спиной мелькнул тощий Сашка в застиранной майке «Спартак» и семейных трусах.
— Саш, выручай… — успел крикнуть Иван, прежде чем дверь захлопнулась.
— Эх… — выругался он.
«Где ж денег взять? Надо было дома в Алёнкиной шубе карманы проверить, — опомнился он. — Летом бы нарвал на клумбе, как раньше. Кто вообще придумал женский праздник зимой?»
Но возвращаться с пустыми руками не хотелось. Иван шёл, опустив голову, стараясь не смотреть на счастливых обладателей букетов. Задумавшись, поскользнулся и едва не упал. Ноги подкосились. Чтобы успокоиться, он присел на лавочку.
Жажда мучила, и живот сводило от голода. Со вчерашнего — ни крошки. Неизвестно, когда Алёна теперь накормит. Да и накормит ли, если без цветов явится. Он снова задумался о деньгах. На тысячу можно взять пару бутылок пиваВдруг он услышал знакомый голос за спиной: “Иван, ты тут что, на лавочке спишь?” — и обернувшись, увидел старого друга Петровича, который с ухмылкой протягивал ему букет роз и бутылку коньяка, приговаривая: “Держи, мужик, с праздником, только жене отдай — а то опять по морде получишь”.
