«Прости, мам, я не смог их оставить», сказал мне мой сын Игорь, когда вошел в комнату с двумя новорожденными в руках.
Я стояла у двери, держала в руках половник и чуть не упала от удивления. Спросила, откуда у него эти малыши, и сразу поняла, что всё, что я думала о семье, маминстве и жертвах, развалилось на кусочки.
Меня зовут Екатерина Иванова, мне 43 года. За последние пять лет я пережила худший развод, о котором только можно представить. Мой бывший муж Дмитрий ушёл, унеся с собой всё, что мы построили, оставив меня и нашего сына Ивана, которому сейчас 16, бороться за скромный доход.
Иван был моим всем. Даже после того, как отец бросил его ради женщины вдвое моложе, он всё ещё тихо надеялся, что отец вернётся. Его взгляд полнял меня болью каждый день.
Мы живём в старом пятиэтажном доме в Москве, буквально в шаге от городской больницы им. Сечёнова, в крошечной двухкомнатной квартире. Аренда небольшая, но школа Ивана находилась рядом, так что он мог идти пешком.
Тот вторник начался, как любой другой. Я складывала бельё в гостиной, когда услышала, как открылась входная дверь. Шаги Ивана звучали тяжело, почти нерешительно.
Мам? прозвучал голос, которого я не узнавала. Мам, тебе надо сюда, сейчас же.
Я бросила полотенце и бросилась к его комнате.
Что случилось? Ты ранен? спросила я, входя.
Комната будто замерла. Иван стоял посередине, в руках держал два крошечных пакета, завернутых в больничные простыни. Два младенца. Маленькие морщинистые лица, едва открытые глаза, кулачки сжаты к груди.
Игорь голос мой прервался. Что это? Где ты их достал?
Он посмотрел на меня с решимостью, смешанной со страхом.
Прости, мам, тихо сказал он. Я не смог их оставить.
Колени мои пошатывались.
Оставить? Где ты взял этих детей?
Это близнецы. Мальчик и девочка.
Руки мои дрожали.
Скажи мне всё сейчас.
Игорь глубоко вдохнул.
Я был в больнице сегодня днём. Мой друг Михаил упал с велосипеда, я отвёл его на проверку. Мы ждали в травмотеке, и тогда я увидел
Кого?
Папу.
У меня перехватило дыхание.
Это дети папы, мам?
Да. Папа вышел из одного из родильных отделений, злой, как будто его ктото разъединил. Я не подошёл к нему, но был любопытен, спросил у вашей подруги, медсестры Светланы, о том, что происходит.
Она кивнула, не отвечая.
Она сказала, что Сильвия, подруга папы, родила вчера двойню. Папа просто ушёл, сказал сестраммедсёстрам, что не хочет с ними иметь дело.
Меня ударило, будто кто-то ударил меня в живот.
Не может быть.
Это правда. Я пошёл посмотреть. Сильвия была одна в палате с двумя младенцами, плакала так, что едва могла дышать. Её состояние было тяжёлым, чтото пошло не так при родах: врачи говорили о осложнениях, инфекции. Она едва могла держать детей.
Игорь, это не наше
Это мои братья и сестра! голос его дрогнул. У них нет никого. Я сказал Сильвии, что принесу их домой ненадолго, чтобы ты увидела, может, мы сможем им помочь. Я не мог просто оставить их там.
Я упала на край кровати.
Как ты смог их взять? Тебе ведь только 16.
Сильвия заполнила временную форму выписки. Она знает, кто я. Я показал ей своё удостоверение, доказав родство. Светлана заверила меня. Сказали, что всё неформально, но в такой ситуации Сильвии просто не было выбора.
Я посмотрела на крошечных детей в его руках. Они были такие крохотные и хрупкие.
Ты не можешь так. Это не твоя ответственность, шепнула я, слёзы наполняли глаза.
Тогда чья? бросил Игорь. Папина? Он уже доказал, что ему всё равно. Что будет, если Сильвия не выживет? Что будет с этими малышами?
Мы вернём их в больницу прямо сейчас. Это слишком тяжело.
Мам, пожалуйста
Нет. Голос мой стал твёрд. Надевай обувь, идём обратно.
Дорога до больницы Сечёнова была удушающей. Игорь сидел на заднем сиденье, держал близнецов в корзинках, которые мы быстро схватили из гаража.
Когда мы вошли, их встретила Светлана, лицо её было напряжено от тревоги.
Екатерина, очень жаль. Игорь только хотел
Всё в порядке. Где Сильвия?
Комната 314. Но, Екатерина, вам нужно знать ситуация плохая. Инфекция разошлась быстрее, чем ожидали.
Насколько плохая?
Выражение Светланы всё сказало.
Мы поднялись на лифт в тишине. Игорь шепчет малышам, будто успокаивает их всю жизнь.
Подойдя к комнате 314, я постучала, затем осторожно открыла дверь. Сильвия выглядела хуже, чем я могла себе представить. Бледная, почти как мёртвая, привязана к нескольким капельницам. Ей было не больше 25 лет. Когда она увидела нас, глаза её сразу наполнились слезами.
Прости, всхлипнула она. Я не знала, что делать. Я одна, я больна, а Дмитрий
Я понимаю, тихо сказала я. Игорь рассказал.
Он просто ушёл. Когда ему сказали, что у него двойня, когда узнал о моих осложнениях, он сказал, что не может справиться. Она посмотрела на малышей в руках Игоря. Я даже не знаю, выживут ли они, если меня не будет.
Игорь уже говорил, пока я успевала переварить.
Мы будем о них заботиться.
Игорь начала я.
Мам, смотри на неё. Посмотри на этих детей. Они нуждаются в нас.
Почему это наша проблема? спросила я.
Потому что у никого другого её нет! воскликнул он, потом понижая голос. Если мы ничего не сделаем, их заберут в детские дома, их разлучат. Вы бы этого не хотели?
Я не знала, что ответить.
Сильвия протянула дрожащую руку.
Пожалуйста, я знаю, что у меня нет права просить, но они мои брат и сестра. Мы семья.
Я взглянула на крошечных Ладу и Льва, на Игоря, который уже почти стал взрослым ребёнком, и на эту умирающую женщину.
Нужно позвонить, сказала я наконец.
Я набрала номер Дмитрия в парковке больницы. Он ответил на второй звонок, явно раздражённый.
Что?
Это Екатерина. Нужно обсудить Сильвию и двойню.
Пауза.
Откуда ты всё это знаешь?
Игорь был в больнице, видел всё. Что с тобой не так?
Не начинай. Я не просил этого. Мне сказали, что ты используешь контрацепцию, всё это катастрофа.
Это мои дети!
Ошибка, холодно сказал он. Подпишу нужные бумаги, если хочешь их взять, но я не буду участвовать.
Я повесила трубку, пока не успела сказать чтонибудь, что могла бы пожалеть.
Через час Дмитрий пришёл в больницу с адвокатом. Подписал временный опекунский договор, даже не посмотрев на малышей. Поглядел на меня, пожал плечами и сказал: «Больше не моя забота». И ушёл.
Игорь посмотрел, как он уходит.
Я никогда не стану как он, тихо сказал он. Никогда.
Мы привезли близнецов домой той ночью, подписав бумаги, которые почти не понимала, принимая временную опеку, пока Сильвия оставалась в больнице.
Игорь обустроил их комнату. Нашёл в магазине подержанный детский манеж, потратил собственные сбережения.
Делай домашку, мягко сказала я. Или иди с друзьями.
Это важнее, ответил он.
Первая неделя была адом. Лада и Лев постоянно плакали. Памперсы менялись каждые два часа, кормления каждые тричетыре часа, ночи без сна. Игорь делал почти всё сам.
Это моя ответственность, повторял он.
Ты ещё ребёнок! кричала я, глядя, как он держит ребёнка в трёх утра.
Но он никогда не жаловался. Я находила его в своей комнате в странные часы, греющего бутылочки, шепча им сказки о том, кто мы были до того, как Дмитрий ушёл.
Он пропускал школьные занятия, когда усталость накрывала его. Оценки падали, друзья перестали звонить. Дмитрий? Никогда больше не отвечал.
Три недели спустя всё изменилось. Я вернулась с вечерней смены в столовую и нашла Игоря, прогуливающегося по квартире с Ладой, которая громко плакала в руках.
Чтото не так, сказал он сразу.
Она не перестаёт плакать, жарко на ощупь. Я коснулась её лба, кровь замерзла в жилах. Берём сумку с подгузниками, идём в травмпункт, сейчас же.
Травмпункт был шумом световых сигналов и криков.
У Лады поднялась температура. Сдавали кровь, рентген грудной клетки, эхокардиограмму. Игорь сидел рядом, рука на окне, слёзы текли по лицу.
Пожалуйста, будь здорова, шептал он.
В две часа ночи к нам пришла кардиолог.
Мы нашли дефект сердца у Лады: врождённый межжелудочковый перелом с лёгочным гипертензией. Серьёзно, нужна операция как можно скорее.
Игорь упал на ближайший стул, дрожа.
Насколько тяжело?
Жизнь может быть под угрозой без вмешательства. Операция возможна, но дорогая.
Я вспомнила наш скромный накопительный счёт, который собирала для поступления Игоря в университет, складывая чаевые и дополнительные смены в столовой.
Сколько стоит? спросила я.
Когда она назвала сумму, сердце сжалось. Это почти всё, что у нас осталось.
Игорь посмотрел на меня, глаза полны отчаяния.
Мам, я не могу спросить у тебя но
Не спрашивай, перебила я. Мы сделаем это.
Операцию запланировали на следующую неделю. Пока Лада оставалась дома, я строго следила за лекарствами и мониторингом. Игорь почти не спал, ставил будильники каждый час, проверяя её.
Что будет, если чтото пойдёт не так? спросил он однажды утром.
Тогда справимся вместе, ответила я. Вместе.
В день операции я пришла в больницу до рассвета. Игорь держал Ладу в желтой пелёнке, которую он специально купил для неё, а я обвязывала Мавера сына, названного в честь нашего дедушки.
Хирурги пришли в 7:30. Игорь поцеловал Ладу в лоб и шепнул чтото, что я не услышала. Затем мы ждали. Шесть часов шли по коридорам, Игорь сидел, голова в руках.
Вдруг медсестра пришла с кофе.
Эта девочка счастлива, что у неё есть такой брат, тихо сказала она Игорю.
Хирург наконец появился.
Операция прошла успешно, объявила она, и Игорь выдохнул, будто бы выпустил воздух из лёгких. Она в стабильном состоянии, прогноз хороший.
Лада провела пять дней в реанимации. Игорь каждый день был рядом, держал её крошечную руку сквозь отверстия в инкубаторе.
Пойдём в парк, говорил он, «И я буду толкать качели, а Мавер будет пытаться украсть игрушки, но я его не отпущу».
В один из дней позвонили из соцслужбы. Сильвия умерла тем утром; инфекция разошлась по крови. Она успела оформить документы, назвав меня и Игоря постоянными опекунами. Оставила записку:
Игорь показал мне, что такое настоящая семья. Пожалуйста, бережно относитесь к моим детям. Скажите им, что их мама их любила.
Я сидела в столовой больницы и плакала за Сильвию, за малышей и за то, в какую безвыходную ситуацию меня бросили. Игорь почти сразу после этого лишь сжался в себе и прошептал Маверу: «Будем в порядке».
Три месяца спустя произошёл телефонный звонок о Диме наш бывший муж попал в автокатастрофу на шоссе М-4 и погиб. Я ничего не почувствовала, лишь пустой холодный осадок, что он теперь не имеет никакого влияния.
Игорь спросил, меняет ли это чтото.
Нет, ответила я. Ничего не меняет.
Прошёл год с того дня, когда Игорь вошёл с двумя новорожденными.И вот, глядя на Ладу, Мавера и Игоря, я понимаю, что иногда самые неожиданные испытания становятся теми нитями, что связывают наши сердца в одну неразрывную семью.
