Татьяна Аркадьевна шла домой, как обычно, не спеша. Вставила ключ в замок и вдруг услышала в квартире чужие голоса. На цыпочках, в одних чулках, прошла на кухню.
То, что она увидела, будто громом ударило.
За столом громко смеялись три девчонки. Посреди них, словно хозяйка бала, сидела её невестка — Светлана. На плите кипела кастрюля, и по всей квартире стоял аромат борща. Того самого, который Татьяна сварила утром на ужин.
— Это ещё что за цирк?! — резко спросила она, и в кухне мгновенно стало тихо.
Светлана подняла голову и фальшиво улыбнулась:
— Мам, подружки зашли просто поболтать. Я их угостила. Борщ — пальчики оближешь, правда же?
Татьяна Аркадьевна молча окинула взглядом стол. В тарелках гостей — остатки её ужина. Из серванта — лучший фарфор. Из вазы — фрукты, купленные на гостей в выходные.
Светлана жила в их семье уже два года. Сын Дмитрий влюбился как мальчишка, расписались быстро. Сначала снимали квартиру, но когда хозяева решили её продать, оказалось — жить негде.
— Мам, пусти нас ненадолго, — умолял Дмитрий. — Мы быстро найдём вариант.
Татьяна пустила. Но сразу дала понять: порядки тут её. И с первого дня стало ясно — мирно не получится. Светлана дерзила, хамила, отвечала с вызовом. И каждый день находился новый повод для ссоры.
Сначала крошки на столе. Потом разбросанные вещи. Затем — хлопанье дверьми.
— Почему вас выгнали-то? — не выдержала однажды Татьяна.
— Квартиру продали, — отрезала невестка.
— Брешешь. В таких случаях дают срок, а вам — два дня. Наверное, с хозяевами так же разговариваешь, как со мной?
Светлана фыркнула, сунула в уши наушники и отвернулась.
На следующий день Татьяна собрала крошки со стола и демонстративно высыпала их на невесткину кровать. Та взвилась, закричала. Скандал был на весь дом.
Вечером вернулся Дмитрий. Выслушал мать и спросил только одно:
— Это всё из-за крошек?
— Из-за хамства! — вспыхнула Татьяна. — Или живёте по моим правилам, или собирайте вещи.
Дмитрий пообещал поговорить со Светланой. Та пару дней вела себя тихо, но потом всё началось снова. И вдруг — резкие перемены. Убирается, молчит, даже компот сварила.
Татьяна насторожилась. И не зря. Через неделю сын объявил:
— Мам, ты станешь бабушкой.
Вместо радости — камень в душе. Ребёнок — а своего угла нет. Да ещё и невестка, которую она терпеть не может.
— Теперь понятно, почему она такая шелковая! Ты её уговорил! — бросила она сыну. — Но это ничего не меняет. Жить тут вы не будете. Мне ещё допоздна работать.
Дмитрий промолчал. А на следующий день, как только Татьяна ушла к подруге, Светлана созвала своих. И её борщ пошёл по тарелкам.
Но Татьяна вернулась раньше. И застала пиршество.
— Это мой дом, не кабак. Убирайтесь вон! — жёстко сказала она. — А ты, Света, собирай вещи.
Светлана вышла молча. Вечером пришёл Дмитрий. Увидел женины чемоданы у двери — молча собрал свои.
— Если уйдёшь, можешь не возвращаться, — сказала Татьяна.
Но он ушёл. Полгода мать с сыном не разговаривали. Лишь потом Татьяна Аркадьевна решилась позвонить. Встретились в кафе. Со Светланой она больше не общалась.
Бабушкой она стала, но издалека. И если о чём и жалела, так о том, что когда-то пустила эту девчонку в свой дом. Потому что уважение — не то, что можно выпросить животом. Оно либо есть, либо его нет.
