Пусть этот вечер будет последним, а я проведу его красиво. Я взгляну на свою возлюбленную, пожелаю ей долгих лет, а потом свернусь клубочком у её окна и уйду в свои мечты, не возвращаясь.
Три зимы я вынес подряд и это не преувеличение. Для дворовой жизни такое выживание почти чудо: лишь немногие котыбродяги живут так долго.
Я появился на свет в обычном московском доме, рядом с мамойкошкой, доверчивой к людям. Но судьба повернулась иначе.
Хозяева погибли в автокатастрофе, а их взрослый сын, Иван, ненавидевший кошек и сопровождаемый свирепым псомохранником, решил избавиться от «лишних» жильцов. Не теряя времени, он выгонял всю кошачью семью на улицу.
Первую зиму никто не пережил ни мать, ни братья, ни сёстры. Одних съел голод, других убил мороз, третьих растерзали собаки или сбила машина. Выжил лишь один, рыжий.
Меня нашёл дворник Пётр. «Нашёл» громко сказано: он заметил крошечного рыжего комочка, отнял его у матери, занёс в подвал и поселил рядом с горячими трубами. Там же он кормил меня всю зиму.
Так я остался жив.
Меня никто не назвал. Через разбитое окошко подвала я пробирался наружу, учась бездомному искусству выживания: держаться подальше от собак, прятаться от людей, искать еду в мусорных контейнерах, обманывать голод.
Во вторую зиму я уже был один. Старого дворника уволили за пьянство, пришёл строгий заменитель, который уже не стал кормить, но хотя бы окно не заколотил. Этого хватило, и я снова пережил зиму в подвале, научившись драться за крошку и за жизнь.
Третья зима оказалась самой жестокой. Все подвалные окна застеклили. Куда идти? Куда прятаться от ледяных ночей?
Пришлось искать новое убежище. Подвалы были заперты, но в одном дворе я нашёл забытый ямку с теплотрассой. Горячие трубы тянулись по поверхности земли, ямка скрывалась густыми кустами, а люди о ней не знали.
Я набросил туда тряпье, старую одежду, сделал гнездо. Над ним нависали балконы, снег падал меньше, но отопительная труба всё равно растапливала его, а сырость с ветром пробирались до костей
Зиму я пережил, но вышел из неё полуприсмертным: худой до костей, шерсть в клочках, глаза вечно настороженные. По уличным меркам старость наступает рано, и я уже считался стариком. Корм теперь приходил лишь в виде жалких крошек.
А потом ямку нашли. Перед первыми осенними ливнями ктото заметил её «некрасивую» форму и решил засыпать.
Я пришёл, как всегда, переночевать на трубе и увидел свежевзрыхлённую землю. Сел напротив холмика и долго смотрел. Это был, по сути, мой смертный приговор. Я понял: такого места больше не найти, а те, что есть, уже заняты другими котами.
Я устроился в мокрой куче опавших листьев, дрожал от холода, но всё ещё держался. И в таком полупотерянном состоянии я влюбился.
Дада, не ошибся. Влюбился.
Никаких надежд я себе не позволял. Она была невероятно красива: ухоженная кошечка, живущая в квартире на первом этаже. Любила сидеть у подоконника и смотреть наружу. А я просто сидел внизу, глядя на неё. И внутри, среди холода, чтото согревалось.
Однажды я решился: запрыгнул по дереву, перепрыгнул на широкий металлический козырёк под окном. Его хозяева когдато использовали зимой для хранения продуктов, а теперь он пустовал. С тех пор я часто приходил туда, садился и смотрел на неё сквозь стекло, вздыхая.
Ничего не просил, лишь любуясь. Иногда она спрыгивала к мискам с кормом, а я сглатывал слюну не от зависти, а от простой животной пустоты внутри.
Я уже решил: если судьба всё же заберёт меня этой зимой, то пусть это случится у её окна. Я свернусь клубочком, буду смотреть на неё и уйду не в страхе, а в тепле.
Я даже улыбался, представляя эту картину: худой рыжий кот, тихо умирающий на любимом подоконнике.
Однажды хозяйка меня заметила и закричала, размахивая руками. Я убежал, но потом вернулся. И ещё раз.
Тогда хозяин квартиры мужчина по имени Алексей увидел меня и не прогнал. Он посмотрел мне в глаза и там было всё: надежда, боль, усталость и обожание этой домашней красавицыкошки. Он не смог меня выгнать.
Наоборот, стал тайком подбрасывать за окно кусочек мяса, котлету, сосиску. Я ел. Однажды Алексей подошёл к стеклу, и я, слегка дрожа, поднял лапу, приложил её к стеклу и мяукнул.
Домашняя кошка сначала посмотрела на человека, потом на меня. В её взгляде было удивление.
Ты же знаешь, тихо сказал Алексей. Она против второго кота. Я просил, но отказала.
Он опустил руки. Я всё понял и не обиделся. Дом не для таких, как я. Дом для породистых, чистых, молодых, ласковых.
Тот вечер был особенно холоден. Я промок, замёрз, и вдруг понял: смысла больше нет. Ни в поисках угла, ни в бесконечном выживании.
Если конец неизбежен, пусть он будет здесь, рядом с окном, откуда смотрит моё маленькое чудо. И я решил, что эта ночь станет последней.
Я хотел встретить свой финал достойно: в последний раз взглянуть на ту, к которой тянется моё сердце, тихо мяукнуть ей чтото тёплое, будто пожелать счастья и долгой жизни, и исчезнуть. Сначала доеду то, что оставил мне Алексей, а когда она уйдёт спать в своё уютное гнёздышко, свернусь клубочком у окна и уйду туда, где нет ни холода, ни голода, только сон, из которого не вернёшься.
Снег внезапно посыпался, и кошечка с удовольствием наблюдала, как белые хлопья кружатся за стеклом и оседают на моём рыжем теле. Её радовал танец снежинок, а она даже не подозревала, что эта красота медленно убивает того, кто смотрит на неё через ледяное стекло.
Тем временем я коченел. Съеденная сосиска ещё дарила крошечный запас тепла, но оно таяло вместе с последними силами. Ветер обжигал, мороз впивался в кости, и даже сидеть прямо становилось трудно. Я всё ещё смотрел на неё, но уже понимал, что так долго продержаться не смогу.
Я готовился к прощанию, как к самому важному событию в жизни. Хотел уйти красиво: ещё раз взглянуть на любимую, тихо мяукнуть ей доброе слово, мысленно пожелать ей долгих лет и тёплой судьбы. План был прост: съесть последнее лакомство, которое подбросил Алексей, дождаться, пока она уйдёт в дом, а затем, свернувшись маленьким комочком у холодного стекла, шагнуть в свои сны туда, откуда не возвращаются.
Начался снегопад, и кошечка, сидя на тёплом подоконнике, зачарованно следила за медленным танцем снежинок. Ей нравилось, как белые хлопья падают на мою рыжую спину за окном. Для неё это было красивое зрелище, почти игра. Она не знала, что за этим узором скрывается смерть.
Я сидел снаружи, постепенно коченел. Сосиска, съедённая час назад, оставила в теле последнее слабое тепло, но оно угасало. Каждое дыхание становилось всё тяжелее, лапы немели, хвост затвердевал от холода. Я всё ещё смотрел на неё, но тело уже теряло силу.
Кошечка продолжала наблюдать за своим загадочным ухажёром, а я уже не мог удержаться, чтобы сидеть прямо. Спина дрожала, глаза закрывались. Я поднял взгляд на неё в последний раз, прижался онемевшим носом к ледяному стеклу и свернулся в маленький тугой шарик.
Меня трясло. Холод грыз каждую косточку. Я стал дышать в бок, пытаясь создать хоть крупицу тепла, и казалось, что это немного помогло. Но мороз был сильнее, он медленно, но уверенно отбирал жизнь.
Вдруг странное чувство охватило меня: перестало быть холодно. Снула лёгкая сонливость, как тёплое одеяло. Я решил не сопротивляться конец уже близок.
Я открыл глаза последний раз и увидел её: ту самую, ради которой я карабкался на козырёк, ради которой оставался жив всё это время. «Как же это красиво подумал я. Что ещё может быть лучше? Какая лёгкая смерть»
Голова опустилась, глаза закрылись. Мне показалось, что окно открылось, и чьито добрые руки подняли меня, держат, гласят чтото нежное. Рядом была она, та, изза которой билось моё сердце, и мы шли к тёплой пиале с едой.
«Какой прекрасный сон», промелькнуло в меня.
Кошечка всё ещё смотрела на снежное покрывало, которое ложилось на меня. Она мяукнула тихо, вопросительно, хотела, чтобы я шевельнулся. Постучала лапкой в стекло, но реакции не было. Мяукнула громче, потом сильнее ударила лапой в окно, будто кричала: «Почему ты не отвечаешь?!»
Но холод уже сжал моё тело. Я не слышал, я уже проваливался в безмолвие. Снег превратил меня в белый сугроб, укрыл, как саван.
Что она там кричит? пробурчала женщина, глядя на улицу. На снег, что ли, смотрит?
Муж, Алексей, поднял голову от дивана, посмотрел в окно. Кошечка яростно билa лапой в стекло. И тут его, как вспышкой, охватило воспоминание её глаза. И мои.
Он бросился к окну, отодвинул задвижки.
Ты что творишь?! вскрикнула жена. Закрой немедленно!
Но он не слышал. Кошечка тоже помогала прыгала, кричала. Окно распахнулось, и в дом ворвались снег и ветер.
Он нашёл в углу маленький занесённый холмик, схватил обмороженное, лёгкое, как пустота, тело и поспешил в ванную. Кошечка побежала за ним, жена за ними.
В ванной он отмывал холодного, обледеневшего рыжего кота тёплой водой, пока пар поднимался над поверхностью. Кошечка сидела рядом, заглядывала в лицо хозяину и плакала покошачьи.
Я делаю, что могу шептал он, растирая маленькую грудь, пытаясь вдохнуть в меня жизнь. Жена стояла у порога, молча наблюдая.
Он согревал, массировал, молил:
Ну же пожалуйста вернись
Кошечка кричала вместе с ним.
И вдруг я услышал, гдето далеко, будто из другого мира, чейто зов, зовущий меня обратно. Я удивлялся: «Зачем? Там так хорошо, так спокойно. Зачем возвращаться туда, где боль?»
Но потом я услышал её голос тот самый, ради которого я каждый день набирался сил.
«Не может быть она так близко? Надо посмотреть, хотя бы одним глазком»
Глаза открывались медленно, будто веки весили тонну. Я поднял их и увидел мужчину с красным от волнения лицом, рядом её, живую, с глазами, переполненными радостью.
Есть! крикнул он, прижимая мокрого рыжика к себе.
Кошечка спрыгнула на пол, закружилась, будто танцевала, подпрыгивая и радостно мяукая.
Что стоишь?! обернулся он к жене. Полотенце! Фен! Быстро!
Долго его грели, вытирали мягкими полотенцами, сушили феном, гладили, шептали нежные слова. Я лежал, не понимая, сон ли это. Кошечка обнюхивала меня, терлась мордочкой.
Он думал: «Этого не может быть. Это слишком красиво для реальности. За такое стоило умереть»
А потом жена налила мне тёплого молока. Я сделал глоток горячая волна прокатилась по горлу. Я кашлянул, оттолкнул миску лапой, а потом обхватил её обеими лапами и стал яростно лакать.
Будет жить, уверенно сказал Алексей.
Кошечка прижалась к нему боком.
Как его зовут? после паузы спросила жена.
Как зовут? улыбнулся мужчина. Его зовут Любимый. Именно так Любимый.
Кошечка мяукнула, будто подтверждая.
Теперь Любимый живёт в этой квартире. Шерсть у него сияет, хвост пушистый и царственный, глаза спокойные, благодарные. Они вдвоём сидят на подоконнике и смотрят наружу. Любимый вспоминает, каково это быть на той стороне стекла. Иногда тяжело вздыхает, и она касается его плеча, будто говорит: «Теперь ты в доме. Теперь ты наш».
А внизу попрежнему бегают те, кого не пустили внутрь. Они всё ещё надеются пережить эту зиму.
Надеются
