— Пусть поживёт одна — может, тогда поймёт, что потеряла. А ты, сынок, не волнуйся, мать тебя в обиду не даст…
— Ну что, Валентина Петровна, твой Игорь от жены ушёл, да?
— Ушёл. И что с того? Будем теперь по всему подъезду сплетни разводить? — резко ответила Валя, поправляя платок на поседевших волосах.
Игорь с Ольгой прожили вместе чуть больше трёх лет. Недавно у них родилась дочка — долгожданная внучка, о которой Валентина мечтала столько лет. Но беда в том, что её Игорь так и остался маменькиным сынком — мечтатель, мягкотелый, избалованный её заботой и вечными оправданиями.
— Зачем мне жена? — рассуждал он пару лет назад. — Только нервы мотать. Бабы все одинаковые — сядут на шею и требовать будут: зарабатывай, подчиняйся.
Валя тогда отмахивалась — пусть, лишь бы сын был рядом. Работать он не стремился, но ей хватало: дома сидит, под присмотром. Какая разница, что под тридцать — всё равно родной.
Но однажды, словно по волшебству, он заявил: женюсь. Привёл Ольгу — скромную, тихую, с глазами, полными скорее надежды, чем уверенности. Валя выбор одобрила — не ветреная, хозяйственная, скромница. Даже купила молодым маленькую квартиру в соседнем районе.
Сначала всё шло неплохо. Вот только Игорь к семейной жизни оказался не готов. Работал где придётся, чаще всего сторожем, а потом и вовсе устроился на кладбище — мол, там хоть никто не командует.
— Не могу, мам, она меня достаёт! — жаловался он Вале. — То работа не нравится, то денег мало, то ремонт требует.
— Ох, Игорек, — качала головой Валя. — Ну и жена тебе попалась… Не женщина, а обуза. Поживи у меня, пусть поймёт, каково одной быть.
С тех пор Игорь метался: то к Ольге, то к матери. Возвращался с обидами и претензиями. А тихая Ольга вдруг начала огрызаться, кричать, плакать. И в один из таких скандалов Игорь, хлопнув дверью, ушёл «навсегда».
— Достала! — заявил он, усаживаясь за мамин стол. — Представляешь, заявила, что я не мужик, раз семью не тяну! Пусть теперь сама крутится — и себя кормит, и ребёнка пеленает. Я ей больше ничего не должен!
— Правильно, сынок. Нашёлся у неё повод командовать! Иди, поешь борща, я специально сварила, как ты любишь.
О дочери он вспоминал всё реже. Говорил, мол, что такого сложного — покормить, уложить, гулять вывести. А Ольга тем временем вернулась к родителям. Валя и ей успела наговорить:
— Чего приперлась? Квартиру дали, мужа дали, всё не так. Терпи, как все терпели!
Соседки шептались: мол, у Игоря дочь растёт, а он — хоть бы что, дома сидит, телик смотрит.
— Валентина Петровна, ты бы хоть внучку проведала, — сказала одна знакомая. — Ольга одна с ребёнком, родители помогают, а вы будто и забыли, что у вас родня есть.
— Наболтала тебе! — отмахнулась Валя. — Не смогла с мужем жить — теперь пусть мучается. А внучку… я отберу. Моя же кровь!
— Ты что, серьёзно? У матери ребёнка забирать? Да у твоего Игоря даже работы нет, он только на диване валяться горазд!
— Не ври! Он просто… передышку берёт. Очнётся — и встанет на ноги.
Но годы шли, а Игорь так и лежал. Ни работы, ни планов. Только ноет, что все бабы — стервы, а мир несправедлив.
— Игорь, ты бы хоть к Ольге сходил, дочку повидал… — как-то робко предложила Валя.
— Ты чего, мам? Опять начнётся: «ты неудачник, денег нет». Надоело. Я живу для себя!
И только тогда до неё дошло. До самого нутра.
— Хватит, сын, — сказала она однажды. — Мне уже стыдно за тебя перед людьми. Если Ольга алименты подаст — сам разбирайся. Я больше не прикрываю. Ты уже не мальчик.
Поздно. Слишком поздно. Она поняла, что вырастила не мужчину, а вечного ребёнка. Ольга, между тем, вышла замуж вновь — за спокойного, работящего человека. Дочку он принял как свою. А Игорь?.. Остался с матерью. Без семьи, без целей, без желания что-то менять.
Любовь матери бесконечна. Но иногда она ослепляет.
И если вовремя не снять повязку с глаз, можно однажды очнуться рядом с чужим, ленивым взрослым, который уверен, что мир ему что-то должен.
