Фаина еле выбралась из автобуса. Ноги занемели, спина ныла, а чемодан будто налился свинцом. Пассажиры спешно хватали свои сумки и растворялись в осеннем воздухе, оставляя за собой лишь эхо шагов по мокрому асфальту. Она не торопилась — дома её не ждал никто. Отойдя в сторону, сделала глубокий вдох, втягивая запах прелых листьев, и вдруг осознала: возвращается не просто в старую квартиру, а к самой себе.
На неделю она сбежала к подруге на дачу под Питером — лес, покой, душевные разговоры до утра. Но к концу отпуска потянуло к родным стенам, к знакомой трещине на потолке, к тиканью кухонных часов.
Муж ушёл семь лет назад. Сначала казалось — не выжить, не привыкнуть. А потом одиночество стало таким же привычным, как старый плед, в который закутываешься долгими зимними вечерами. Дочь вышла замуж, уехала в Москву — звонит редко.
— Бабуля, это ваше? — шофёр ткнул пальцем в забытый чемодан.
— Моё, — кивнула Фаина и потянула его к трамвайной остановке.
Город встречал её знакомыми улицами, серыми пятиэтажками, тополями с облетевшей листвой. Здесь она родилась, вышла замуж, вырастила ребёнка — а теперь возвращалась, будто замкнув круг.
У подъезда, как всегда, восседали два вечных сторожа — Людмила Степановна и Раиса Петровна. Полные, как ватрушки, они бдительно отслеживали каждый чих во дворе.
— О-ой, Фаина Григорьевна, откуда это вас носит? — хором набросились на неё соседки.
— В гостях была, — коротко бросила она, уже хватаясь за дверь, но её остановили.
— Ты пока отсутствовала — у вас там переполох! В сороковую квартиру заселилась!
— Девка высоченная, щепка, а не женщина!
— Мебель дорогую завезли! На иномарке! Кошка у неё белая, пушистая!
— Ну ясно кто, сразу видно! Мужик старый, годится ей в деды!
Фаина молча выслушала — бабки-сплетницы знали всё, даже то, чего не было. Главное, ремонт в её отсутствие не гремел.
Квартира встретила тишиной и уютом. Всё на месте: чайник, тёплая вода, любимая кружка с ромашками. Только села перед телевизором — звонок.
На пороге стояла та самая «щепка». Девушка оказалась поразительно красивой: загорелая кожа, светлые волосы, мини-шорты. Но глаза выдавали куда больше — усталость, осторожность, грусть.
— Здравствуйте, я ваша новая соседка. Услышала, что вы вернулись — решила познакомиться. Меня зовут Алина.
Имя звучало неожиданно просто. Не Мирослава, не Ариэль — Алина.
Фаина пригласила её на чай. Девушка оказалась умной, без глупых жеманств.
— Наверное, про меня уже наговорили? — усмехнулась Алина.
— Кое-что слышала, — честно призналась Фаина. — Но я привыкла судить по людям, а не по слухам.
Алина рассказала свою историю: отец-пьяница, бегство из деревни, мужчина, который дал кров и помог встать на ноги. Да, он был женат. Но она ничего не требовала.
— Люди судят по обложке, — вздохнула Фаина. — Не переживай, я тебя понимаю.
Между ними родилась тихая дружба. Фаина даже позвала Алину на юбилей. Соседки скривились: «Ты и ЭТУ позвала?» — но явились в полном составе. В блёстках, с салатами и скрытым любопытством.
Алина помогала на кухне, скромная, в простой кофточке. Когда затянула «Тополя», подхватили все. К концу вечера даже подвыпивший зять Раисы Петровны раздавал комплименты налево и направо. Но никто не обиделся. В тот вечер они стали почти семьёй.
Потом жизнь потекла своим чередом. Алина устроилась бухгалтером, вышла замуж, родила сына. Раиса Петровна сидела с малышом, Людмила Степановна носила суп.
Прошлое забылось. Осталась просто Алина — добрая, искренняя, с открытой душой. Разве это не главное?
Каждому нужен шанс. Иногда — просто человек, который скажет: «Я тебя понимаю».
