Яркий солнечный луч пробился сквозь занавески, высветив напряжённые лица за обеденным столом, но даже он не смог растопить лёд, сковавший воздух в просторной гостиной.
— Мы с Катей хотим пожить здесь годик-другой, — Дмитрий говорит твёрдо, но в голосе слышна дрожь. — Скопим на свою квартиру.
Екатерина, сидя рядом, нервно теребит край скатерти. Напротив них Антонина Васильевна, мать Дмитрия, замерла с ножом в руке — будто собиралась разрубить не хлеб, а саму мысль об этом.
— Пожить здесь? — Антонина Васильевна медленно кладёт нож на стол. — С этой… твоей женой?
— Да, мама, с моей женой, — Дмитрий подчёркивает последнее слово. — Надоело снимать. Это временно, пока не наберём на ипотеку.
— Место есть, — неожиданно вступает Олег Николаевич, отец, отставляя чашку. — Две комнаты пустуют. Почему бы не помочь детям?
Антонина Васильевна бросает на мужа взгляд, полный укора:
— А меня кто-нибудь спросил? Я должна терпеть чужую в своём доме?
— Катя не чужая, — в голосе Дмитрия закипает злость. — Она моя семья.
— Семья! — фыркает мать. — Это увлечение, Дима. Я её насквозь вижу. Думаешь, она тебя любит? Ей нужна наша квартира, твои деньги, твоя доля!
Дмитрий сжимает кулаки. Этот разговор повторялся уже не раз. С самого начала мать возненавидела Катю — без объяснений, просто потому, что та нарушила её привычный порядок, где сын всегда был под контролем.
— Мама, — он старается говорить спокойно, — треть этой квартиры моя. По бабушкиному завещанию. Я имею право здесь жить.
Антонина Васильевна бледнеет:
— Ты мне угрожаешь? Своей матери? Это она тебя надоумила, да? Шантажировать родных!
— Хватит, Тоня, — повышает голос Олег Николаевич. — Дима прав. Это и его дом тоже.
— Тогда пусть живёт в своей трети! — Антонина Васильевна вскакивает. — В кладовке! Или на балконе!
Дмитрий медленно поднимается, его терпение лопнуло:
— Ладно. Если по-хорошему нельзя, продам долю. И поверь, найду таких соседей, что будешь мечтать о Кате. Как насчёт любителей ночных тусовок? Или фанатов экзотических животных?
— Ты не посмеешь, — шипит мать.
— Неделя на раздумья, — Дмитрий идёт к выходу. — Потом звоню риелтору.
В прихожей он останавливается, пытаясь унять дрожь. Никогда раньше он не бросал матери такой вызов. Но ради Кати, ради их будущего, он готов на всё.
Вернувшись в съёмную квартиру, он видит тревогу в глазах жены.
— Как прошло? — спрашивает она, уже зная ответ по его лицу.
— Как всегда, — он устало падает на диван. — Отец за нас, мать против. Но я дал понять: либо живём у них, либо продаю свою часть.
Катя хмурится:
— Может, не надо? Мы как-нибудь…
— Нет, — резко говорит он. — Я не отступлю. Она должна тебя принять.
Неделя прошла в тишине. На восьмой день Дмитрий звонит риелтору:
— Продаю треть квартиры. Быстро и недорого.
Через три дня в родительский дом приходят первые «покупатели» — двое крепких мужчин с перегаром. Олег Николаевич встречает их с улыбкой:
— Заходите, осматривайтесь! Доля в хорошей квартире, центр!
— А где наша часть? — хрипло интересуется один, оглядывая гостиную. — Спать где? В ванной?
— Юридические тонкости, — подмигивает отец. — Формально вся квартира в общей собственности.
Антонина Васильевна, услышав шум, выходит из спальни:
— Это ещё кто?! — голос дрожит от ярости.
— Покупатели, Тоня, — спокойно говорит муж. — Интересуются долей Димы.
— Вон! — кричит она. — Никто не будет жить в моём доме!
На следующий день приходит пара, рассказывающая о своей коллекции тропических пауков. Антонина Васильевна бледнеет, услышав про «безобидных тарантулов размером с ладонь». Третий визит — мужчина, обожающий ночные барабанные джемы.
На четвёртый день она не выдерживает и звонит сыну:
— Ты серьёзно хочешь продать квартиру каким-то уродам?
— Я предупреждал, — холодно отвечает Дмитрий. — У тебя был шанс.
— Ладно, — сквозь зубы выдавливает она. — Пусть твоя Катя приезжает. Но у меня будут условия!
Вечером Дмитрий приходит один обсудить правила. Катя остаётся дома — он не хочет, чтобы она снова терпела унижения.
— Говори, — он смотрит матери в глаза.
— Никаких её вещей в гостиной, — начинает Антонина Васильевна. — Готовит — убирает. И никаких гостей!
— Теперь мои условия, — скрещивает руки Дмитрий. — Мы занимаем спальню и кабинет. Пользуемся всей квартирой. И главное — ты перестаёшь её оскорблять. Один выпад — продаю долю. Без разговоров.
Антонина Васильевна стискивает зубы, но кивает:
— Хорошо. Но это временно.
Переезд состоялся через неделю. Катя и Дмитрий забирают только самое необходимое. Олег Николаевич помогает заносить коробки:
— Вот ваша комната. Устраивайтесь.
— Спасибо, папа, — Дмитрий обнимает отца.
Антонина Васильевна стоит в стороне, скрестив руки. Катя пытается заговорить:
— Здравствуйте, Антонина Васильевна. Спасибо, что приняли нас.
— Не за что, — бросает та и уходит.
С первых дней начинается война. Антонина Васильевна избегает прямых разговоров, передаёт замечания через мужа. Она прячет посуду, включает пылесос намеренно рано утром, демонстративно проверяет, всё ли убрано после Катиной готовки.
Катя терпит. Она убирает, стирает, готовит, надеясь заслужить хоть каплю уважения. Но однажды находит свой дневник порванным в мусорке. В другой раз её крем для лица выдавлен в раковину.
— Она ненавидит меня, — признаётся Катя через два месяца. — Может, нам уйти?
— Нет, — твёрдо говорит Дмитрий. — Я поговорю с ней.
Разговор тяжёлый. Антонина Васильевна взрывается:
— Ты стал чужим, Дима! Шантажируешь меня из-за этой девки!
— Это не шантаж, — спокойно отвечаетНо даже после всех испытаний весна всё же наступила — в их новом доме, где пахло свежей краской и надеждой, где каждый уголок был пропитан их любовью, а не чьей-то злобой.