Дорога, которую мы не проехали вместе
Людмила и Игорь Степанович мечтали об одном — о машине. Не просто о куске железа на колёсах, а о билете в ту самую свободу, которую они себе представляли с самого дня свадьбы. Тридцать лет — работа, дача, подработки, отказы в мелочах — всё ради одной цели: купить машину и уехать в путешествие. Без планов, без спешки, только они и дорога.
И у них получилось. Серебристая «Киа Спортейдж» встала в гараж рядом с их старенькой «пятёркой», которая верно служила им годами. Игорь ходил вокруг неё, как ребёнок вокруг новогодней ёлки. Гладил капот, заглядывал в салон, а Людмила уже видела, как они несутся по незнакомым шоссе, ночуют у дороги, пьют чай на заправках, встречают рассветы в чужих городах…
План был готов. Всё — до мелочей: маршрут, ночёвки, кафе, списки вещей. Игорь отвечал за дорогу и технику. Он изучил карты, выписал адреса кемпингов, заправок, рассчитал километры. Людмила — за настроение, еду и воспоминания. В её блокноте был каждый ресторанчик с местной кухней, каждая достопримечательность, каждое место для фото. Они никому не рассказывали — это была их личная тайна.
Лето заканчивалось. Осталось только доделать дела на даче. Был сентябрь, ветер уже шептал о приближающейся осени. Они ехали в город — тридцать километров до дома. Солнце садилось, Людмила смотрела в окно, а Игорь тихо насвистывал. Всё было идеально.
Пока в одно мгновение всё не оборвалось.
Он резко сбросил газ, вцепился в руль, тело дёрнулось вперёд — и обмякло. Машина встала посередине дороги. Людмилу резко прижало ремнём, она не сразу поняла, что случилось. Потом — крик, паника. Игорь не отвечал. Просто лежал, уронив голову на руль.
Она вызвала скорую, пыталась привести его в чувство. Врачи приехали быстро, но… Он уже не дышал.
Сердце. Мгновенно. Ремень ещё пах его одеколоном, а его уже не было.
Начались формальности: милиция, дочь с мужем, слёзы, вопросы. Но Людмила не слышала. Она всё ещё сидела в машине, на том же месте, где так недавно мечтала. Смотрела, как его увозят. И не проронила ни слезинки. Она стала пустой.
Прошли девять дней. Потом сорок. Потом три месяца.
Дочь приезжала, приносила еду, убиралась. Пыталась разговорить мать. Бесполезно. Людмила будто исчезла в себе. Механически жила: вставала, варила борщ, ложилась спать. Но душа её была ледяной.
А однажды дочь как бы невзначай спросила:
— Мам, а эта серебристая машина — чья?
— Игорь её… — начала Людмила, и тут память ударила её в грудь. Всплыли картинки: как он выбирал цвет, как радовался, как записывал адреса заправок… И тогда она разрыдалась. По-настоящему. Не тихо, не сдержанно — а с надрывом. Так, что дочь испугалась. Людмила проплакала весь день и почти всю ночь. А потом уснула. А проснувшись — поняла: надо жить. Ради него.
Весной она вернулась на дачу. Открыла рюкзак Игоря, который так и стоял нетронутый, и нашла синюю папку. Их маршрут. Его почерк. Его пометки: «здесь будем пить чай», «здесь тебе понравится».
Она захлопнула папку. Слёзы подступили, злость клокотала. «Какая, к чёрту, мечта?!» — хотелось закричать. Почти выбросила. Но не смогла. Положила в сумку.
На дачу теперь ездила на электричке. Зять забрал машину — обещал помогать, но потом закрутился. Она не обижалась. Ей уже было всё равно.
Но по вечерам она открывала папку. Сначала — украдкой. Потом — каждый день. Читала, вспоминала. Он словно был рядом. Шептал: «Поехали, Люся».
И однажды она решилась. Вернувшись в город, записалась на курсы. Не простые — по экстремальному вождению. Инструктор, парень лет тридцати, сначала недоверчиво покрутил головой. Но Людмила упрямо училась, сжимала руль так, будто держалась за него, как за жизнь.
Она получила права. Настоящие. С отметкой. С гордостью.
А потом пришла к дочери. Спокойно. Твёрдо.
— Аня, спустись, пожалуйста. С ключами. И с документами.
Она взяла их, подошла к машине. Провела рукой по капоту. Села. Завела.
А потом — тронулась. Не сказав ни слова. Через три дня она уже была за границей — в той стране, с которой начиналась их дорога.
Дальше — больше.
А с дочерью поговорит потом. Она поймёт. Ведь это была их с Игорем мечта. И теперь это — её дорога. Дорога без него. Но по-прежнему вдвоём.
