Константин стоял у окна своей новой квартиры в пригороде Санкт-Петербурга, и ему казалось, будто воздух за стеклом стал тяжёлым, словно сироп. Он задыхался в своей собственной жизни. Всё, что раньше казалось надёжным и нерушимым, теперь рухнуло, как карточный домик. Он смотрел на хмурое небо и вдруг осознал — пути назад нет.
Раньше у него была семья. Марина — жена, с которой он прожил пятнадцать лет. Надёжная, терпеливая, настоящая хозяйка. Две дочки — Соня и Алина, уютная трёшка в спальном районе, дача под Выборгом, свой маленький архитектурный бизнес. Всё было правильно, стабильно… и до оскомины привычно. Каждое утро — один и тот же сценарий. Разговоры — про ремонт и кружки для детей, заботы — про кредиты и родительские чаты. Константину казалось, что он заперт в этой жизни, будто в клетке, пусть и с бархатными стенками.
А потом в их контору пришла новая — Алиса. Молодая, дерзкая, с искоркой в глазах. Она хохотала над его шутками, смотрела с обожанием, случайно касалась руки. Константин чувствовал, как внутри просыпается что-то давно забытое — азарт, интерес, ощущение, что он снова двадцатилетний. Стал задерживаться на работе, придумывать дела. Марина не спрашивала лишнего, и он был ей даже благодарен — меньше объяснений, меньше ненужных разговоров.
Но случайностей не бывает. Алиса знала, чего хочет. И хотела именно его. Они стали чаще оставаться вдвоём, встречаться после работы, делить ужины, разговоры, а потом — и постель. Он и сам не заметил, как это увлечение стало реальностью. И однажды, не выдержав внутреннего раздрая, собрал вещи и ушёл.
Марина встретила его тишиной. Без истерик, без сцен. Только посмотрела в глаза и сказала:
— Запомни этот день, Костя. Ты сам его выбрал.
С Алисой поначалу было как в кино. Она была нежной, смешливой, страстной. Он чувствовал себя героем, желанным, важным. Но сказка быстро закончилась. Алиса стала капризной, вечно недовольной, то ему денег мало, то внимания, то он слишком много времени проводит за ноутбуком. И тогда он впервые заскучал… по тому, от чего сбежал.
Повод представился сам — Марина позвонила, попросила отвезти девочек на дачу на выходные. Он согласился, рад был хоть ненадолго сбежать от новой жизни, которая начала его давить. С дочками провёл три дня. Они пекли блины, гуляли в лесу, смеялись до слёз. И он вдруг поймал себя на мысли, как это… просто. И как ему этого не хватает. В груди защемило — тоска по тому, что он так глупо потерял.
Он позвонил Марине. Хотел поговорить. Объясниться. Вернуться. Она выслушала. А потом сказала:
— Условия простые. Ты рвёшь все связи с Алисой. Уходишь. Начинаешь с чистого листа. Но знай: доверия уже не будет. Это будет другая жизнь, не прежняя.
Он не ответил сразу. Всё казалось слишком жёстким. А потом Алиса сказала, что беременна. Он молчал. А потом прошептал: «У меня будет сын…»
Радость смешалась с паникой. Он не был уверен, любит ли её. Не понимал, это спасение или приговор. Чувствовал, что всё, построенное на обмане, не может быть крепким. Его разрывало на части — между дочками и будущим сыном, между Мариной и Алисой, между прошлым, которое он предал, и будущим, которое пугало.
Они встретились с Мариной в Летнем саду. Он выложил всё как есть, без прикрас. Просил прощения. Она долго молчала, а потом сказала:
— Костя, теперь всё понятно. Мне даже легче стало, знаешь? У тебя будет сын. У меня — новая жизнь. Возврата нет. Не потому, что я тебя ненавижу. А потому, что себя люблю.
Константин встал, взглянул на неё. Сильная, спокойная, взрослая. Совсем другая. И вдруг понял — он потерял всё. Сам. По собственной глупости. И теперь ему некуда идти. Только вперёд — по дороге, которую выбрал сам. Даже если она ведёт в тупик.
