Весенний вечер. Анастасия брела домой, валясь с ног от усталости. В одной руке – потрёпанная сумка, в другой – авоська с продуктами. Ноги подкашивались. Хотелось рухнуть прямо на асфальт и лежать, не шевелясь. Но дома ждал Ваня. Сынок. Единственный свет в её жизни. Не будь его – давно бы махнула на всё рукой.
Кому-то судьба подсовывает подарки с пелёнок, а таким, как Настя, – одни испытания. В десятом классе, на дне рождения подруги, она познакомилась с парнем на два года старше. Казался ей взрослым, уверенным – этаким романтичным бунтарём без правил. Влюбилась без памяти.
Настя не была красавицей, но миловидной – как большинство девушек в её годы. Серые глаза навыкате, русые волосы до плеч, аккуратные губы, фигура – ничего, для семнадцати лет вполне.
В январе маму положили в больницу с пневмонией. Квартира осталась в их с парнем распоряжении. Тут-то всё и случилось – как обычно у неопытных девочек. Поверила сладким речам, обещаниям, клятвам в любви.
Когда поняла, что беременна, побежала к нему – а он лишь фыркнул:
“Я-то тут при чём? Какой из меня отец? Ты на меня посмотри. Ищи другого лоха…” – и исчез, будто его и не было.
Кому жаловаться? С кем советоваться? Дни шли, а сказать матери Настя боялась.
Весна. Пора менять одежду. Настя стояла перед зеркалом, пытаясь застегнуть джинсы на располневшей талии. Блузка тоже не сходилась на груди.
“Ты что, поправилась?” – раздалось за спиной. Настя вздрогнула. Мать резко развернула её к себе, ахнула и схватилась за грудь.
“От кого?! Какой срок?! Почему молчала?!” – запричитала она.
Крики, слёзы, полотенце, которым мать размахивала, гоняясь за Настей по квартире… Потом сидели на диване, обнявшись, и ревели вместе. Аборт делать было поздно.
Настя сдала выпускные, но в институт не пошла. В сентябре родила мальчика – вылитый тот негодяй.
Когда сын подрос, мать через знакомых устроила её в ЖЭК. Работа – пытка. Вечно недовольные жильцы, угрозы, жалобы. Голова гудела. За дополнительные пять тысяч рублей подрабатывала уборкой в конторе по вечерам – мыла полы, вытирала пыль, драила коридоры. Ваню надо было одевать, платить за садик.
Мальчик рос тихим, не доставлял хлопот. Настя во всём себе отказывала, лишь бы сын не чувствовал себя обделённым.
Когда Ваня пошёл в школу, мать серьёзно заболела и через полгода умерла. Настя взяла ещё одну подработку – уборку в соседней конторе. Возвращалась домой, едва волоча ноги.
А потом сына накрыл переходный возраст. Стал колючим, замкнутым. Ощетинивался на вопросы, огрызался. Настя понимала – подростка надо держать под присмотром, но приходила поздно, сил хватало лишь на ужин и формальный вопрос: “Как школа?”
В последнее время стала замечать у Вани синяки. “С физры упал”, – отмахивался он.
А потом увидела его с девчонкой. Может, она и хорошая, но выглядела… странно. Чёрная балахонистая кофта, рваные джинсы, волосы цвета спелой свеклы и кольцо в носу. Настя попыталась поговорить, но Ваня рявкнул и захлопнул дверь.
Решила не давить. Запретами делу не поможешь. Но сердце ныло. Целыми днями он один дома – мало ли что…
Шла с работы, еле переставляя ноги, всматривалась в окна своей хрущёвки. Тёмные квадраты – Вани нет дома.
Поднималась по лестнице, как загнанная лошадь, пальцы немели от тяжести пакетов. Вдруг мимо пронесся Артём, Ванин друг.
“Артём!” – окликнула она. – “Ты куда так несёшься?”
Парень затормозил, запыхавшись, потом подскочил к ней через ступеньки.
“Тёть Насть… – перевёл дух. – Вани нет дома? Тогда он с ними…”
“Говори ясно! Где Ваня?” – сердце ёкнуло.
“Я случайно подслушал… Его девчонка, Танька, подначивает прыгнуть с крыши пятиэтажки на соседнюю. ТипНастя выронила пакет, молоко растеклось по ступеням, а в голове пульсировала одна мысль: “Господи, только бы он успел его остановить.”
