Глафира была творческой натурой — с фантазией и выдумкой. Что ни возьмётся делать, всё выходило красиво и с душой. Добрая, скромная, тихая, но незаменимая. Работала в сельской школе, учила малышей.
Дети, родители, да и коллеги её любили. Если кто-то из учителей заболеет — всегда подменит, хоть во вторую смену, но выйдет.
— Глафира Андреевна, у меня задача не получается, — жаловался её ученик Серёжа.
— А ты хоть немного подумал? — спрашивала она, зная, что он просто не хочет разбираться, лишь бы списать.
Терпеливо объясняла, пока не доходило, а когда мальчик наконец понимал, радовалась:
— Ой, а ведь легко!
Глафира выросла в детдоме, потом поступила в педучилище. В младенчестве её подбросили на крыльцо, имя дала медсестра — ей оно нравилось, а отчество придумали первое, что на ум пришло. Как и все в детдоме, научилась терпеть и молча сносить обиды. Жаловаться было некому.
Родительской ласки не знала, но мечтала о семье, о детях. Хотела отдать всю нерастраченную любовь мужу и ребёнку. Верила, что встретит того единственного, и будут жить душа в душу.
Но судьба распорядилась иначе — вышла замуж за Григория, местного шофёра. Приметил он молодую учительницу, а ей захотелось хоть капельку женского счастья. Остановил как-то и прямо сказал:
— Глафира, давно за тобой приглядываю. Девка ты справная. Выходи за меня. Не мастер я в ухаживаниях, цветы дарить не стану — я человек простой. Правда, старше, ну да ладно. Зато дом у меня крепкий. Родители рано ушли, вот и живу один. Хочу хозяйку в дом привести.
Глафира, конечно, мечтала о романтике: чтоб на колено встал, кольцо преподнёс… А тут — «выходи да приходи».
— Что ж, Гриша, согласна, — ответила она.
Скоро сыграли скромную свадьбу, и она переехала в его дом.
Перед замужеством некоторые отговаривали:
— Глаша, подумай хорошенько. Гришка тебе не пара. Ты — тонкая натура, творческая, а он — простой мужик. Разные вы.
Григорий всегда был нелюдимым, но работящим. Начальство им дорожило. А вот в людях не нуждался. Глафира ему приглянулась: статная, с длинной косой, которую укладывала по-старинке вокруг головы. Глаза зелёные, скромница, молчунья. Такую он и хотел в жёны.
С первых дней Глафира показала себя отличной хозяйкой. Всё успевала, готовила вкусно, во дворе — чистота. Но муж замечал её чудачества: то стихи вслух читает, то песенки напевает за уборкой. Ему это было непонятно. По вечерам вязала — то шарфик, то варежки, дарила соседям.
— Что-то с ребёнком у нас не выходит, — вздыхала Глафира. — Пора бы уже…
Григорий тоже думал о наследниках. Видел, как жена грустит, реже улыбается.
— Видно, не может забеременеть, — размышлял он. — Иконы в углу развесила, молится…
Сам он в Бога не верил, но жене не мешал.
— Пусть молится, если верит. Вреда нет.
Жена его вполне устраивала: тихая, скромная, односельчане уважали. Правда, как-то завёл
