Разбитые мечты: цена любви
Много лет Алёна и Дмитрий мечтали о ребёнке, но судьба оказалась немилосердной — забеременеть не получалось. Усыновление стало их последней надеждой, словно единственным выходом. Путь к этому был долгим: бесконечные проверки, бумаги, ожидание. Алёна до сих пор помнила их первый визит в детдом в соседнем городке. Детские глаза, полные страха и надежды, смотрели на них, будто умоляя забрать их отсюда. Среди них была Марина — двенадцатилетняя девочка с тёмными косами и глубокими синими глазами, до боли напоминавшая покойную сестру Алёны. Женщину сжало в груди от нежности. Дмитрий всегда хотел сына, но Марина сразу покорила их обоих. Она радовалась каждому их приезду, тянулась к ним, как к родным.
Когда директор рассказал, что Марину уже пять раз усыновляли и каждый раз возвращали, Алёна едва сдержала слёзы. «Вечная детдомовка», — так её называли. Причины возвратов были туманными, но Алёна не стала копаться. Её доброе сердце не выносило мысли, что ребёнка столько раз предавали те, кому она доверяла. Они с Дмитрием твёрдо решили: Марина станет их дочерью, и больше никто не посмеет её бросить.
Пока ждали одобрения документов, они забирали Марину домой всё чаще. В их трёхкомнатной квартире для неё приготовили отдельную комнату — мечту любого детдомовца, лишённого своего угла. Марина светилась от счастья, а Алёна и Дмитрий окружили её заботой, пытаясь залечить старые раны. И тут случилось чудо: Алёна узнала, что беременна. Такое часто бывает с теми, кто берёт приёмного ребёнка — словно благословение свыше. Супруги ликовали, но от усыновления отказываться не собирались. Марина стала частью их семьи.
Опека наконец дала добро, и Марина навсегда покинула детдом — так они думали. Психолог посоветовал заранее подготовить девочку к появлению малыша. Алёна и Дмитрий решились на разговор. Они объясняли, что скоро у Марины будет младшая сестрёнка, что её будут любить так же сильно, что она навсегда останется их дочкой. Но когда речь зашла о том, что со временем комнату придётся делить, лицо Марины изменилось. Взгляд на миг стал ледяным, почти враждебным. Она молча встала и вышла, не дослушав.
С того дня Марина стала вести себя странно. Как только родители возвращались домой, она бросалась обнимать их, сжимая так сильно, будто боялась, что они исчезнут. Иногда подкрадывалась сзади и душила Алёну в объятиях, так что та едва могла дышать. «Я тебя люблю, мама», — шептала Марина, но её глаза оставались пустыми, а зубы стискивались от напряжения. Алёна отвечала лаской, но Дмитрий начал тревожиться. Психолог, к которому они обратились, провёл несколько сеансов и успокоил: «Она просто боится потерять ваше внимание. Больше времени — и всё наладится».
Настоящий ад начался, когда родилась Соня. Малышка появилась раньше срока, часто плакала и требовала постоянного ухода. Чтобы не тревожить Марину, кроватку поставили в родительской спальне. Алёна разрывалась между дочерьми, выматываясь до предела. Дмитрий помогал: водил Марину в школу, читал ей на ночь. Сначала всё казалось нормальным. Но потом Алёна заметила: стоило оставить Соню с Мариной наедине, как малышка заходилась в истерике. Алёна бросалась в комнату и заставала Марину, якобы «ухаживающую» за сестрой. Но однажды она вошла как раз в тот момент, когда Марина зажимала Соне нос, сжимая её лицо пальцами. Увидев Алёну, она отпустила малышку, и та, задыхаясь, закричала. Алёна, дрожа, схватила Соню на руки, пытаясь понять, что произошло. Марина молча смотрела на неё своими большими синими глазами — пустыми, без капли раскаяния.
Вечером Дмитрий попытался поговорить с Мариной. После долгих уговоров она пробормотала, что «вытирала Соне носик». Объяснение звучало нелепо, но психолог снова призвал к терпению: «Ей не хватает любви». Вскоре случилось новое: Алёна застала Марину у кроватки с бутылочкой кипятка, которую та собиралась дать Соне. Марина снова молчала, наблюдая за их реакцией. Алёна впервые увидела в её взгляде не ребёнка, а что-то холодное и пугающее.
Время шло, Соня подрастала, становилась спокойнее. Марина, казалось, привыкла к сестре, но Алёна больше не оставляла их одних. Летом они планировали поездку на море — впервые для Марины. Но с маленькой Соней ехать было рискованно, и Алёна мягко объяснила это дочери. Марина взорвалась. Она не просто плакала — она вопила, как зверь, каталась по полу, била кулаками, не слушая уговоров. Алёна была в ужасе. Психолог, к её удивлению, снова не увидел проблемы, похвалив Марину за «искренность» и посоветовав больше внимания. Супруги переглянулись — пора искать другого специалиста.
В тот вечер, когда Дмитрий уехал в командировку, Алёна сама укладывала Марину. Два часа она читала ей, разговаривала, пытаясь понять, что творится в её душе. Ей даже показалось, что она слишком жестока к девочке, что та просто страдает от ревности. Но затем Марина вдруг спросила: «А если Соня исчезнет? Вы бы меня больше любили? Завели бы ещё детей? Поехали бы со мной на море?» Алёна, осторожно отвечая, похолодела: Марине нужен был не психолог, а психиатр.
Уложив дочь, Алёна легла спать, измученная. Ночью её разбудил шорох. Она открыла глаза и застыла: Марина, нависнув над Соней, прижимала подушку к её лицу. Алёна бросилась вперёд, оттолкнув Марину. Соня, бледная, с посиневшими губами, едва дышала. Алёна хотела закричать, ударить Марину, но её взгляд — полный ненависти — парализовал. И тогда Марина заговорила. Она ненавидела Соню. Ревновала. Хотела, чтобы та исчезла. Обещала «исправить» всё, потому что Соня была лишней. Алёна, рыдая, опустилась на кровать. Где они ошиблись? Как не заметили?
Дальше были новые психологи, психиатры, попытки достучаться до Марины. Но она твердила одно: Соня должна исчезнуть, иначе она сама это сделает. Алёна и ДСпустя годы, случайно встретив Марину на улице, Алёна отвернулась и быстро прошла мимо, понимая, что некоторые раны не заживают никогда.
