«Разве у меня нет права голоса? Тогда ты даже одного копейка от меня не получишь!» говорю я, а моя теща замирает, когда я бросаю ладонь на стол.
Ульяна сидит на краю дивана, как будто он натянутый канат. Под ней дорогая обивка, которую она сама себе выбрала, а её теща, Елена Михайловна, уже три месяца називает её «рыночным безвкусием». В то же время Вася удобно устраивается в кресле, скрещивая ноги и щелкает семечки подсолнечника, хотя уже далеко за возрастом, когда это ещё считается приемлемым. Тридцать восемь лет, отец двоих детей, а всё ещё щёлкает семечки, как школьник во дворе.
Ну, Улюша, говорит Елена Михайловна с хитрой улыбкой, ставя на стол кастрюлю борща, мы с Васей обсудили и решили: продадим твою машинку. Ты же работаешь рядом, а Марина должна както добираться до поликлиники. Ведь в маршрутке с беременным животом ехать ей нельзя, верно?
«Обсудили», молча усмехается Ульяна. Так я будто дворовая собака: её связывают поводком и ведут туда, куда захотят.
Ты спрашивала меня? отвечает она холодным тоном, глаза замерзают, будто вода в морозе, и бросает вызов тёще.
Что ещё спросить? пробует себя старшая женщина, набирая себе порцию борща. В нашей семье, когда ктото в беде, все помогают. Я воспитала сына по этому принципу. А ты? Ты только о себе думаешь
Вася, не отрываясь от телефона, бормочет:
Уля, ты же знаешь, Марина сейчас в положении, ей тяжело Это не навсегда. Как только она встанет на ноги, мы вернём её.
Вернём? неожиданно ухмыляется Ульяна. Составишь договор? Или это будет как тот кредит на кухню, который через пять лет всё ещё лежит у мамы «на долгосрочном хранении»?
Какой ты человек? вспыхивает Елена Михайловна. Я не твой враг! Я твоя мать! Ты сама должна помогать, а не сидишь, как капризная принцесса! Всё против тебя, всё несправедливо!
Ульяна встаёт. Нет криков, нет драмы. Просто всё закончено. Она слишком долго делала вид, будто не замечает, как «любя» эта семья крошит её крылья. Не сказав ни слова, она идёт в спальню. В этот момент начинается хор:
Она рассердилась? шепчет теща громко, будто Ульяна глуха.
Улюша, серьёзно? зовёт Вася. Не будь такой строгой. Мама, вероятно, так не имела в виду
Я говорила как мать! заявляет Елена Михайловна. Если она этого не поймёт, значит, она уже не из наших. Она не вписывается в эту семью.
Через пару минут Ульяна выходит с документами на машину и кладёт их на стол.
Итак, вот условия. Машина моя, зарегистрирована на меня. Квартира, кстати, досталась от бабушки у вас к ней нет претензий. Это мой единственный «вклад» в ваше семейное дело.
Ты разрушишь всё изза куска металла? восклицает Елена Михайловна.
Нет изза тебя, отвечает Ульяна, кивнув. Изза твоего бесконечного контроля и твоего трусливого согласия, Васи.
Улюша, подожди, вздыхает Вася, держась за голову. Мы просто хотели помочь Марине
Тогда продай свой гараж с 2003й Ладой, отрезает её Ульяна с острой улыбкой. Так вы сможете пользоваться такси, и не развалитесь.
Теща стучит ложкой по миске.
Ты не жена, а бизнесвумен. Всё, о чём ты думаешь собственность и бумаги. Нет сердца, нет совести.
А ты всего лишь любовь и сострадание? парирует Ульяна. Забавно, как всё всегда обходится мне в счёт. Какое у вас благородное «милосердие».
Она уходит в ванную, закрывает дверь и пытается успокоиться. Внутри дрожит не от страха, а от ярости.
Через пару часов Вася появляется в спальне без семечек, без телефона, без гордости.
Улюша поговорим.
Уже поздно, Васёк. Поздно пить морс после того, как мама продала печень. Ты даже молчал, когда обсуждали, как избавиться от моей машины. Что это было?
Я не хотел ссоры
Ты ничего не хочешь, кроме тишины. А эта «тишина» всегда означает, что ты молчишь, пока я отказываюсь от своих прав, своей собственности и здравого смысла.
Вася тяжело выдыхает.
Давай поговорим завтра, как взрослые. Сядем, разберёмся. Не будь горячим.
Ульяна смотрит ему прямо в глаза.
Ты всё ещё мой муж, Васёк? Или ты уже целиком принадлежишь своей маме?
Он молчит.
В квартире наступает тишина. Даже борщ остывает.
Утром Ульяна просыпается раньше обычного. Солнечный свет врывается в окно, будто знает, что сегодня решающий день. Вася храпит на кухонном диване, будто ничего не произошло. Как будто он только выиграл спор о шторах, а не предал её маме.
Она наливает себе кофе, стараясь не звякнуть чашками не из уважения, а из принципа. Шум эмоция. Сегодня она сталь.
Хватит. Они больше не получат ни дюйма её жизни.
Елена Михайловна врывается на кухню в халате, в сетке для волос, с лицом, полным обвинений.
Ну что, хозяйка квартиры, улыбается она, как спала в своей законной квадратуре?
Ульяна молча бросает в неё взгляд, такой острый, что если бы тёща была хоть чуть умнее, она бы уже ушла. Но глупая смелость самая разрушительная.
Я думала, продолжает старуха, садясь за стол и тянуясь к чашке Ульяны, может, ты не понимаешь, как работает семья. В моё время, если муж в беде, жена стоит за ним как скала. Ты же больше похожа на нотариуса на кладбище считаешь, кто что получит.
Приятная метафора, спокойно отвечает Ульяна, беря чашку обратно. Только я не на кладбище, а в браке. Или, по крайней мере, была.
О, драма, хихикает тёща. Как в мыльной опере. Не кажется ли тебе, что ты переигрываешь, Улюша?
В этот момент вбегает Вася, чесая затылок, в тех самых штанах, которые Ульяна хотела выбросить два года назад.
Мам, ты опять начинаешь? бормочет он.
А ты опять молчишь? бросает Ульяна, поворачиваясь к нему. Нет, Васёк, сейчас. Выбирай. Сейчас.
Не драматизируй, пробует звучать умно, мы можем решить это как взрослые.
Тогда действуй как взрослый. Скажи: кто ты? Мой муж или продолжение маминой кухни?
Теща встаёт, голос её ледяной.
Сын, скажи откровенно она важнее тебя, чем твоя мать? Я тебя воспитывала. Кормила. Выходила замуж за неё И вот так всё происходит?
Вася стоит, как осёл на перекрёстке, выбирая между двумя магазинами, имея лишь один купон.
Ульяна подходит ближе.
Что меня ранит больше всего? Не то, что ты меня не защищаешь, а то, что защищаешь их. И молчишь, будто тебя и в дело не включают просто зрителя. Как будто наш брак телевизионное шоу, а не жизнь.
Я не хотел войны бормочет он.
Это не война. Это бегство. Я ухожу. Точнее ты уходишь.
Мы?
Ульяна открывает прихожую, достаёт его сумку, бросает в неё его футболки.
Пять минут. Иначе я сама всё выкину. Что важнее твоя мама или эта квартира? Оставь ключи на столе. И возьми борщ он её. Попробуй.
Вася смотрит на неё, как кот, глядящий на закрытый холодильник, надеясь, что ктото откроет его.
Улюша
Поздно, Василий. Я уже не верю, что ты вырастешь. Сорок лет, а ты всё ещё под юбкой. Мне не нужен такой сын, тем более такой муж.
Теща хлопает дверью спальни, а потом возвращается со своей сумкой, полной давления, контроля, советов и вечного девиза: «В нашем доме так не делали».
Пятнадцать минут спустя они уезжают. Ульяна стоит у двери, как после пожара. Запах борща, но ей хочется сигарету.
Она идёт на кухню, берёт бокал из шкафа и наливает себе напиток. Смотрит в окно. Идёт дождь как в кино.
И вдруг ей становится смешно. Она улыбается сначала уголок губ, а потом всерьёз.
И нет, я не нотариус на кладбище. Я хозяйка своей жизни. Наконецто.
