— Заскакивай быстрее! Сестра прикатила! — крикнула Таня соседке Кате, едва та переступила порог их квартиры в Екатеринбурге.
— Светка? Да ты что! Сколько лет, сколько зим! — ахнула Катя, заходя на кухню, где пахло свежими пирожками.
За столом сидела высокая женщина с усталыми, но добрыми глазами. Увидев Катю, Светлана вскочила и буквально вцепилась в подругу. Они дружили с пелёнок, делили и радости, и слёзы, и сейчас, спустя годы, встреча словно перенесла их назад, в те дни, когда проблемы ограничивались двойкой по математике.
— Надо выпить! Три года не виделись! — предложила Катя, и женщины, устроившись за столом, погрузились в воспоминания. У каждой за плечами была своя история, щедро сдобренная и радостями, и горестями.
Светлана овдовела пять лет назад. Её муж, Сергей, разбился в аварии вместе со своей любовницей. Целый год он водил двойную игру, а Света даже не догадывалась. Чуяла, что что-то не так, но ради детей — сына и дочки — держалась за семью из последних сил. Дети боготворили отца, и она не хотела разрушать их мир.
Но после аварии всё пошло наперекосяк. Дети, оглушённые горем, долго не могли прийти в себя. Сама Светлана, раздавленная утратой, пыталась быть для них опорой, но боль медленно разъедала их изнутри.
— А мой Андрей — просто домашний тиран! — вздохнула Катя, отхлёбывая чай. — Как-то наткнулась в интернете на статью про токсичные отношения — прямо под копирку про него. Хорошо, что выпнула его, пока совсем шею не нагнул.
— Ох, мужья — это цветочки, — горько усмехнулась Света. — С ними можно развестись. А вот дети… От детей не убежишь. После смерти Сергея мои совсем с катушек слетели. Все горевали, но сын… Он во всём меня винит. Говорит, это из-за наших ссор отец завёл любовницу. Нервы, мол, сдали — вот и авария. А теперь он меня ненавидит. Заявил, что лучше бы я разбилась вместо него. Представляешь, Кать? Лучше бы я…
Она замолчала, голос задрожал, глаза наполнились слезами. Катя и Таня молчали, словно воды в рот набрали. Светлана, вздохнув, продолжила:
— Он превратился в настоящего деспота. Ему всего 20, а я его боюсь. Не только оскорбляет — кулаки пускает в ход. Терплю, потому что… что делать? Заявление на родного сына писать? Он и сестру мою задирает, ведь она за меня заступается. На днях так разбушевался, что швырнул её головой об стол — просто за то, что мы вместе гуляли. Потом, конечно, рыдал, прощения просил, но на следующий день всё по новой. Надеюсь, армия его хоть немного остепенит. Мы с дочкой сбежали сюда, чтобы хоть немного отдохнуть от этого кошмара.
Катя смотрела на подругу, и сердце сжималось. Она знала, как тяжело Свете, но слов утешения не находилось. Таня, её сестра, молча мусолила салфетку. Глаза её тоже блестели.
— Понимаешь, — продолжила Светлана, — я всё думаю: где накосячила? Хотела быть хорошей матерью, а он видит во мне врага. Сваливает на меня все свои неудачи. А я… я просто не знаю, как дальше жить.
— Это же издевательство, — прошептала Катя. — Как можно так с матерью? Он же должен понять, что ты не виновата!
— Он не хочет, — покачала головой Света. — Ему проще ненавидеть. А я боюсь, что он не только меня, но и сестру сломает. Она ведь ради меня терпит его выходки.
Таня наконец подняла взгляд:
— Свет, я не жалею, что за тебя горой. Он твой сын, но так нельзя. Надо что-то решать. Может, поговорить? Или к психологу его сводить?
— Психолог? — горько рассмеялась Светлана. — Да он даже слушать не станет. Говорит, я сама во всём виновата, и точка.
Тишина на кухне повисла, как тяжёлая шуба. Каждая чувствовала чужую боль, но как помочь — не знала. Катя, пытаясь разрядить обстановку, подняла кружку:
— Ладно, девочки, давайте выпьем… за нас. За то, чтобы мы находили силы жить, несмотря на мужей, детей и прочие жизненные радости.
Света и Таня слабо усмехнулись, но в глазах стояли слёзы. Чокнулись, но веселья в этом тосте не было. Светлана смотрела в окно, где сгущались сумерки, и думала о сыне. Она всё ещё любила его, несмотря на всю боль. Но где-то в глубине души боялась, что эта любовь её и погубит.
