Между мной и его прошлым — девочка, которую он так и не смог полюбить.
Мы с Виктором поженились, когда уже были взрослыми людьми. Мне тридцать два, ему тридцать три. За спиной — не просто жизненный опыт, а целый ворох ошибок, разбитых надежд и горьких уроков. У него — неудачный брак и дочь. У меня — тихое прошлое без детей и потрясений. Я не была против их общения, даже подталкивала его к этому, но Виктор избегал любой близости с ребёнком.
Свою первую жену он женился не по любви, а по приказу матери. Та, узнав, что девушка беременна, твёрдо заявила: «Ты обязан на ней жениться! Не позорь её семью!» Родители невесты давили, уговаривали, умоляли — и Виктор сдался. Без свадьбы, без колец — только роспись в загсе да чемодан в руки. Он только окончил морское училище и сразу ушёл в рейс.
Пока он плавал по морям, жена родила девочку. Вернувшись, он взял её на руки — и… ничего. Ни радости, ни трепета. Только пустота и усталость. Но раз уж взял на себя роль отца — продолжал играть. Ходил в рейсы, привозил деньги, иногда занимался перепродажей дефицитного товара. Жили в квартире, которую её отец подарил «в благодарность» за спасённую честь. Но в доме не было любви. Даже близость — редкость. Как рассказывал Виктор, за всё время брака можно по пальцам пересчитать моменты, когда они были действительно мужем и женой.
Рано или поздно всё должно было рухнуть. И рухнуло: вернувшись из очередного рейса, он узнал, что жена изменила. Она не оправдывалась. Плакала, просила прощения, но он понял — это шанс. Собрал вещи и ушёл. Без криков, без истерик. Просто закрыл дверь. Её родители даже не пытались его уговорить — всё и так было ясно.
Он ещё дважды сходил в море, а потом бросил. Открыл свой бизнес. Через три года дела пошли в гору, бывшая жена с ребёнком получали приличные алименты, и жизнь, казалось, наладилась. А потом появилась я.
Познакомились мы случайно — он пришёл закупить стройматериалы, и мы разговорились. Через пару дней мне доставили букет и приглашение в ресторан. Всё развивалось легко, красиво, естественно. Мы поженились. Но я знала, что его мать — женщина с характером. Она сразу заподозрила, что я беременна, и только поэтому вышла замуж. Косилась, не верила. Но я её успокоила: пока детей не планируем, хотим просто пожить друг для друга.
Тогда она облегчённо вздохнула… и стала каждые выходные привозить к нам ту самую девочку — Алину. Девочку, которую мой муж, простите, даже не считает своей. Как и её мать. Он отстранён, холоден, будто чужой. А свекровь — будто нарочно. Шепчет мне: «Авось, потом полюбит». Но девочка всё чувствует. Заходит в дом — и сразу ко мне. А папа? Папа надевает наушники, садится за компьютер и с головой погружается в «танки».
А я остаюсь с Алиной. Капризной, нервной, обиженной на весь мир. И что бы я ни делала — всё не так. Она не хочет быть здесь. Не хочет быть с ним. И я её понимаю. Через пару часов я уже на грани — звоню свекрови, чтобы забрала. Та приезжает, переступает порог и сразу: «Ну что, пообщались? Сблизились?» А что ей ответить? Что её сын опять три часа стрелял в монитор, а я одна развлекала чужого ребёнка?
Свекровь тут же меняется в лице. Начинает упрекать. Говорит, что это я виновата, что не смогла их сблизить. Мол, жена — цемент семьи, всё на ней держится. А я? Я устала быть этим цементом, который склеивает чужие ошибки, чужую холодность и чужое безразличие. Я пытаюсь. Но у меня нет волшебной палочки, чтобы заставить мужчину полюбить свою дочь. И если он сам не хочет — сколько ни уговаривай, ни подталкивай — ничего не изменится.
А виновата, конечно, я…
