В нашей семье всегда было туго с деньгами. Я отлично помню, как мама радовалась, когда подруги приносили нам детские вещи. Сначала их носила я, потом – моя младшая сестра, Катя. Новые наряды были редкостью, и каждая такая обновка становилась для нас с сестрой целым событием. Мама держала маленький ларёк на рынке, который приносил скромные деньги, и ей постоянно приходилось отбиваться от проверок – то санстанция, то налоговая.
А ещё по рынку ходили «крыши», вымогавшие деньги за «спокойствие». С ними разбирался папа – и словом, и делом. Он работал в полиции и умел поставить на место местных хапуг, проводя с ними «воспитательные беседы». Его пробовали подкупить, но он не велся, в отличие от некоторых сослуживцев, которые давно продали погоны.
Зарплата отца сильно бюджет не пополняла. Да и график у него был ненормированный: мог сорваться среди ночи по вызову или приходил домой затемно, уставший и угрюмый.
Мы с Катей росли самостоятельными. Я, как старшая, быстро научилась готовить, убирать и присматривать за сестрой, чтобы мама могла хоть немного отдохнуть после тяжёлого дня.
Помню тот вечер, когда мама за ужином неожиданно объявила:
— Сегодня удачно торговала, кое-что отложила. Готовьтесь, девочки, поедем на море, недельку отдохнём. Серёжа, выбивай отпуск хоть на несколько дней!
Папа удивлённо хмыкнул:
— Начальство обрадуется, конечно… Придётся выкручиваться.
Тогда я не понимала, что значит «выкручиваться», но звучало это загадочно и важно.
Всё получилось. Мы всей семьёй поехали к морю. Это было настоящее счастье: ни папа, ни мама никуда не торопились, целыми днями мы купались, загорали, ходили в дельфинарий. С Катей объедались пломбиром, а родители, глядя на нас, смеялись и называли обжорками. Вернулись домой в отличном настроении, но через месяц родители начали ссориться.
Ругались каждый день. Папа кричал, что мама совершает ошибку, если хочет оставить ребёнка. Мама оправдывалась, но не соглашалась, а отец твердил про «решение» в больнице. Сначала я не понимала, о чём они, но, подслушав их ночные разговоры, догадалась: мама беременна. Отец не хотел третьего ребёнка и настаивал на аборте, не называя это слово, но смысл был ясен.
Мама ходила подавленная, часто плакала. Но работу бросать было нельзя, и она продолжала торговать.
Вскоре к нам стала захаживать бабушка, мамина свекровь. Она тоже уговаривала маму «одуматься» и избавиться от ребёнка. После её визитов мама была особенно расстроена. Однажды я подошла к ней, обняла и сказала, что всё знаю и очень хочу братика или сестрёнку. Пообещала помогать и не просить новых вещей. Катя поддержала меня. Мама обняла нас и заплакала, но теперь это были слёзы облегчения:
— Родные мои, что бы я без вас делала?
С того дня мама стала крепче держаться. Отец, видя, что время идёт, а мама не меняет решения, начал приходить домой пьяным и орал по любому поводу.
В такие ночи мама спала с нами: с Катей на моей кровати, а я перебиралась на Катину.
И вот настал день, когда маму увезли в роддом. Отец был на работе. Перед тем как её увозили, она потрепала нас по головам:
— Ну, девчонки, поехала за вашим братиком!
Через пару часов вернулся папа. Узнав, что мама в роддоме, он вызвал такси и помчался к ней. Вернулся под утро, уставший, но сияющий:
— Дочки, у нас сын! Через пару дней мама с Илюшей будут дома!
Мы с Катей закричали от радости, ликуя и за братика, и за то, что папа стал совсем другим. Илюша действительно сплотил семью – даже бабушка оттаяла. Когда мы все вместе забирали малыша из роддома, было видно: он уже всех примирил.