Много лет прошло с тех пор, как мне открылась правда о моём детстве. До сих пор я порой просыпаюсь ночью и думаю, как всё это началось. Иногда мне кажется, будто это случилось не со мной, а с кем-то другим таким далеким и давно ушедшим.
Когда я узнала, что воспитывалась не своими родителями, всё будто встало с ног на голову. Меня звали Маргарита Артемьевна, и я всю жизнь считала, что мои мама и папа самые родные на свете люди. Но обо всём поговорить уже было не с кем: родители ушли один за другим, словно боялись расстаться друг без друга.
Сначала не стало отца. Казалось, жизнь ушла из дома вместе с ним. Мама быстро совсем сдала, слегла и почти не разговаривала. Я помню, как тогда держала её холодеющую ладонь и всматривалась в покойное, уставшее лицо. А потом мама вдруг открыла глаза, с трудом повернув ко мне голову:
Риточка, доченька… Мы с папой не нашли слов… Прости нас. Мы тебя нашли, в лесу, под Подольском Ты крошка тогда была: сидишь, плачешь, а никого вокруг. Мы сразу милицию вызвали, ждали, что вот-вот родители объявятся… Но никто не пришел. И нам разрешили тебя взять. В комоде, где мои бумаги, там всё есть… Переписка… Прости нас, родная…
Мама с трудом улыбнулась, устало закрыла глаза. Я рыдала, не понимая, что и сказать:
Мама, мамочка, выздоравливай… Я люблю тебя…
Но чудеса случаются лишь в сказках. Через несколько дней и её не стало, и я словно потерялась в этой осиротелой квартире. Мне казалось, лучше бы мама ничего не сказала зачем мне это сейчас?
Детям своим я тогда ничего не сказала ни сыну Саше, ни дочке Лидушке. С какой стати тревожить их лишней правдой? Они обожали бабушку и деда, и пусть в их памяти останется только тепло. Я и сама вскоре словно забыла мамины слова, спрятала их глубоко внутри.
Но однажды, когда на душе стало совсем муторно, я вспомнила о той папке. Сердце сжалось, когда я раскрыла всё то, что мама хранила. Старые газеты, письма, официальные справки Я читала и всё наваливалось новым смыслом. Оказалось, меня нашли осенью, когда лес уже был сырой и пах грибами. Мне не было и двух лет. Родители мои тогда уже были в годах, детей у них не было. И вдруг в чаще, под сосной малышка с большими глазами. Как же они, небось, испугались… И полюбили.
Деревенский участковый лишь плечами пожимал: никто не обращался, не искал никуда ребёнка. Они и взяли меня удочерили. Но мама впоследствии всё равно пыталась найти моих кровных родных, будто хотела доказать самой себе, что ничья я больше не стану.
Я захлопнула папку и убрала подальше, на верхнюю полку шкафа. Пусть так и останется, кому теперь до этого дело?
Через неделю меня вызвали в отдел кадров. Сижу, жду, нервничаю. А там незнакомая женщина:
Здравствуйте, Маргарита Артемьевна, меня зовут Надежда. Я пришла поговорить с вами по просьбе Любови Ивановны Ильиной. Она искала вас… Вы её дочь?
Я опешила:
А мне сказали, из отдела кадров вызвать… перебила я, личные вопросы решают в своё время, вы бы знали…
Маргарита, давайте выйдем в коридор, тихо сказала Надежда, и я согласилась.
В коридоре она рассказала свою историю:
Пару лет назад навестила я свою первую учительницу начальных классов Веру Васильевну. Старенькая уже, одинокая, тяжело больна. Она попросила помочь: найти её дочь, которую потеряла много лет назад. Говорила, маленькой совсем пропала. В письмах с вашей матерью переписывалась Вера Васильевна даже прядь волос мне оставила для экспертизы. Вот я, по обещанию, и ищу
Мне было неудобно, хотелось поскорее всё прекратить:
Простите, Надежда, мама умерла. Я этим не занимаюсь, сказала я сухо.
Но Надежда не сдавалась:
Понимаю Но Вере Васильевне совсем плохо, рак, никто не ждёт. Очень хочет найти до смерти свою дочь. Вот прядь волос, согласитесь хотя бы на анализ
Я не хотела, но что-то внутри защемило: ведь человек последний шанс ищет…
Хорошо, давайте. Позвоните мне, как будут результаты.
Через неделю мы вдвоём приехали к Вере Васильевне в онкологическую больницу. Палата была полна тишины, только капельница мерно щёлкала в уголке. Вера Васильевна вглядывалась в нас мутными глазами, голос её дрожал:
Ой, Надя, это ты… Спасибо Это кто с тобой?
Это Маргарита, ваша дочь, тихо сказала Надежда. Вот результаты экспертизы: вы мать и дочь.
Вера Васильевна тихо заплакала, руки её дрожали:
Риточка… Сколько счастья Столько лет искала, надеялась, молилась Родная моя Всё, что было, простишь ли? Вся жизнь прошла в ожидании
Я тоже не выдержала обняла её, и впервые за все эти годы позволила себе быть слабой, хоть на одно мгновение.
Живая Слава Богу. Теперь я уйду спокойно
Через несколько дней Веры Васильевны не стало. Я вышла с Надеждой из больницы, сердце ныло.
Я по приезду домой по порыву разорвала все бумаги из маминых папок. Никому теперь не нужна эта правда ни детям моим, ни внукам. Я вычеркнула её из жизни.
Ведь у меня действительно не было другой мамы, кроме моей мамы той, что вытащила меня из леса, что всю жизнь называла меня доченькой.
А Вера Васильевна Пусть память о ней останется светлой, как её последний взгляд. Была ли я права так поступить? Не знаю. Каждый ведь перед Богом сам за свои решения ответ держит.
