Не носи это платье ещё раз, Аня. Оно тебя делает дешёвой, холодно произнесла тёща, Тамара Петровна, голосом нежнее, чем шерстяной шарф с дыркой от моли.
Она бросила реплику через плечо, проходя мимо меня в коридоре, не обернувшись. Я застыла перед зеркалом в своём любимом лёгком летнем платье. Алексей всегда говорил, что в нём я выгляжу как героиня французского фильма.
Тебе не нравится? спросила я, будто пытаясь удержать голос в покое.
Тамара Петровна остановилась, медленно повернулась. Её лицо, как фарфоровый кристалл, выражало надменную усталость.
Дело не в моих вкусах, дорогая, а в статусе. Мой сын руководит крупным проектом. Жена не должна выглядеть, будто только что сбежала с распродажи.
Её взгляд скользнул по мне от головы до кончиков пальцев, зацепившись за дешёвые сандали и отсутствие массивных золотых украшений.
Не переживай, мы всё поправим. Карина уже собирается в бутики. Пойдёшь с ней покажет, как должна одеваться приличная женщина.
Карина, моя зятья, выскочила из своей комнаты, будто ждала сигнала. На ней был шелковый брендовый наряд, стоил бы целое состояние.
Мам, бессмысленно. У неё нет вкуса, проворчала она, глядя на меня, будто я странное зверёночко в зоопарке. Чтобы носить хорошее, нужно хорошее воспитание. А здесь
Она не закончила, но я поняла: «здесь» я, сирота из провинции, которой Алексей, почемуто, заставил стать частью семьи.
Я кивнула и отправилась в «выделенную» нам комнату. Нашу квартиру затопили соседи, а пока идут бесконечные ремонтные работы, родители Алексея «дружелюбно» пригласили нас пожить у них. Алексей улетел в срочную командировку на месяц, уверяя, что так лучше.
Я закрыла дверь, приткнулась спиной к ней, сердце колотилось в горле. Не от боли, а от злости холодной, затихающей, назревшей две недели.
Включила ноутбук, открылся сайт шахматных турниров. На главной странице всё ещё светилась моя аватарка «Тихий ход» с российским флагом над поражённым американским гроссмейстером. Под ней приз в полтора миллиона долларов, что в рублях уже почти сто пятьдесят миллионов.
Я уставилась на цифры, слыша в голове голос Карины: «Нужно иметь воспитание»
За ужином Игорь Михайлович громко обсуждал «проблемный актив», потом, повесив трубку, бросил на меня раздражённый взгляд.
Даже небольшую сумму нужно вкладывать с умом, а не тратить на ерунду. Ты, Аня, чем занималась до замужества? Аналитиком, верно?
Финансовый аналитик, поправила я спокойно.
Вот и правильно, продолжил, не услышав исправления. Только какие суммы ты могла бы обрабатывать
Карина хмыкнула, откусывая салат с креветками.
Папа, какие суммы. На первую годовщину она подарила Алексею серебряные запонки, я их видел, они, наверное, копили полгода.
Карина! вмешалась Тамара Петровна, в глазах её блеснула ирония.
Я подняла глаза от тарелки. Они играли в любимую игру: «Покажи бедной родственнице её место».
Запонки действительно красивые, произнесла я ровно. Алексей их любил.
Наш мальчик любит всё, что ему дают, ласково сказала тёща. Он добрый, без приверед.
Этого «без приверед» хватило бы, чтобы отравить целый город. Я молча достала телефон, проверила банковское приложение: деньги уже на счёте, переведённые в рубли.
Я посмотрела на их три ухоженных лица. Они ничего не знали, ничего не подозревали. Для них я была лишь ошибкой сына, безденежной глупой, которую нужно либо переделать, либо выгнать.
И я позволила им думать так пока
На следующий день они отвезли меня «перековать». Карина повела меня по бутикам, будто я маленькая собачка, которую надо приучать к очередному трюку.
Посмотри, какая цена! воскликнула она, указывая на платье, стоящее годовой зарплаты в моём провинциальном городке. Примерь, мама заплатит.
Я взглянула на ценник и покачала головой.
Карина, это слишком дорого. Я не могу принять.
О, спаси меня от «бедного девичего» спектакля, отдушила она. Когда тебе чтото дают, ты принимаешь и радуешься. Разве наша семья не может себе позволить одеть жену Алексея?
Она громко произнесла это так, что продавцы переглянулись. Я почувствовала, как жар поднимается к щекам её игра была рассчитана, любой мой ответ выставит меня в плохом свете.
Я просто не привыкла к таким ценностям, прошептала я.
Тогда привыкай. Она крикнула продавцу: Упакуйте, доставьте к дому.
Весь день Карина покупала вещи без моего мнения. Вечером, распаковав сумки, Тамара Петровна щелкнула языком.
Теперь ты выглядишь более, как человек, а не нищенка.
Она достала из своего шкафа сумку известного бренда с поцарапанными ручками.
Бери, мне уже скучно, но тебе подойдёт. Нет смысла её выбрасывать.
Это была не подарочная, а переданная вещь, которая им уже не нужна, но они решили, что будет для меня сокровищем.
Спасибо, сказала я, голос звучал чужим.
Я попыталась поговорить с ними. Вечером, когда Игорь Михайлович смотрел новости, я села рядом.
Я благодарна за гостеприимство, но
Без «но», перебил он, глядя в экран. Ты жена нашего сына, наш долг заботиться о тебе.
Понимаю, но кажется, вы пытаетесь меня переделать. А я люблю свою работу.
Тут вмешалась Тамара Петровна.
Работа? Аня, твоя главная работа Алексей. Уют в доме, дети. Ты умна, так пойми, наши копейки в бюджете смешны.
Не о деньгах речь, возразила я. О самореализации.
Самочто? воскликнула Карина, пройдя мимо, серьёзно? Сидеть в душном офисе и шуршать бумагами вот саморазвитие? Заведи ребёнка, и поймёшь.
Они обсуждали меня, как проект «Невестка», будто меня и не было в комнате.
Позднее Алексей позвонил по видеосвязи, его уставшее, но радостное лицо заполнило экран.
Как ты, дорогая? Они ведь не доставляют тебе проблем, да?
Всё в порядке, родной. Они очень заботливые.
Я не могла ему рассказать правду. Шахматы были моим тайным миром, моей связью с отцом. Когда я пыталась объяснить, он лишь отмахнулся: «Круто, котёнок, какое милое хобби». Поэтому я молчала, охраняя своё сокровище от недопонимания. Жаловаться на его семью означало втянуть его в войну, где он бы оказался между огнём. Нет. Эта игра должна была быть выиграна мной.
Скучаю по тебе, сказал он.
И я по тебе, ответила, очень.
После звонка я снова открыла ноутбук, но уже не шахматный сайт, а роскошный портал недвижимости. Смотрела на таунхаусы в Серебряном Боре, на пентхаусы с террасой и видом на Москву-реку.
Я не выбирала, а изучала поле боя. Каждый клык, каждый ухмылка лишь укрепляли мою решимость.
Они думали, что лепят глину по своей воле. Они не знали, что глина уже превратилась в закалённую сталь.
Точка невозврата настала в среду, когда Тамара Петровна решила «потереть» мою комнату. Без меня, якобы из лучших побуждений.
Аня, я немного прибрала, пыль убрала, сказала она, когда я вернулась из магазина. А что за хлам под кроватью? Какой-то старый советский шахматный набор.
Все внутри меня упало. Я знала, о чём она говорит. Набор, который делал мой отец, когда мне было шесть, вырезал каждую фигуру вручную, покрывал лаком. Это было всё, что осталось от родителей.
Где он? спросила я ровным тоном.
Отдала садовнику. У него внуки, пусть играют. Мы не можем хранить такой хлам в доме, это не антиквари́т, а просто мусор, портит вид.
Она произнесла это так просто, будто выбрасывает старую газету. Она не просто избавилась от вещи, а стерла часть моей памяти, моей души.
Я прошла в комнату, где раньше стоял набор, и увидела пустой паркет, блестящий от полировки. Чтото изменилось внутри меня. Все эти мелкие унижения, дорогие платья, лекции были игрой, которую я могла вынести. А это удар по самой уязвимой точке.
Я вышла из комнаты. Тамара Петровна и Карина сидели в гостиной, попивая травяной чай и обсуждая предстоящую поездку в Италию. Они посмотрели на меня, ожидая слёз, истерики, прощаний.
Но я была абсолютно спокойна.
Тамара Петровна, сказала я, голосом без дрожи, вы сказали, что отдали набор садовнику. Пожалуйста, позвоните ему, я хочу его вернуть.
Она подняла брови в удивлении.
Аня, не будь ребёнком. Зачем тебе этот мусор? Алексей придёт, купим новые, слоновые, если хочешь.
Мне не нужны слоновые, перебила я. Мне нужны эти. Это память моего отца.
Карина фыркнула.
Драма ради деревянных фигурок. Мама, скажи, садовник уже ушёл?
Да, уже ушёл, ухмыльнулась Тамара Петровна, ухмыляясь своей надменной улыбкой. Забудь, это просто вещь.
Эта улыбка стала последней каплей.
Я взяла телефон, нашла номер, который записала пару дней назад агент по элитной недвижимости.
Здравствуйте, это Анна. Мы говорили о таунхаусе в Серебряном Боре. Да, я решила. Готова сделать предложение, произнесла я, глядя прямо в глаза Тамаре Петровна.
Тишина повисла в комнате. Тёща и Карина замерли с чашками в воздухе, лица побледнели.
Да, цена подходит. Подготовьте документы, я пришлю подтверждение средств через пять минут. Без ипотеки, личные средства, продолжала я, голосом спокойным, но твёрдым.
И ещё один момент, добавила я, заканчивая звонок. Нужен хороший ландшафтный дизайнер и садовник, который не будет выбрасывать чужие вещи.
Я положила телефон на стол и улыбнулась. Впервые за всё время я улыбнулась не из вежливости, а как шахматист, который только что поставил мат королю.
Карина первой вскрикнула.
Что это? Какой таунхаус? Где ты возьмёшь такие деньги?
Это не шутка, пробормотала Тамара Петровна, её спокойствие испарилось. Аня, это глупый розыгрыш.
Я села в кресло напротив и взяла миндальное печенье.
Это не шутка и не розыгрыш. Я выиграла деньги на мировом шахматном чемпионате.
Карина рассмеялась, но смех её был нервным.
Шахматы? Ты? Не смешите меня, ты просто Аня.
Да, я просто Аня, согласилась я спокойно. Я играю в шахматы всю жизнь, как и мой отец. На том самом наборе, который вы отдали садовнику.
В этот момент в гостиную вошёл Игорь Михайлович, привлечённый шумом.
Что происходит? спросил он.
Она сошла с ума! крикнула Карина. Говорит, что покупает таунхаус и выиграла миллионы в шахматах!
Он посмотрел на меня, потом на жену и дочь, единственный, кто не рассмеялся. В его глазах вспыхнула расчётливость.
Какие деньги, Аня? спросил он деловито.
Полтора миллиона долларов, ответила я ровно.
Он протянул лёгкое вздох, Тамара Петровна закрыла рот рукой. Их аккуратный мир начал рушиться.
Тут в дверь грохнуло. Алексей появился в дверях, пришедший домой на день раньше, чтобы сюрприз устроить.
Мама, папа, я дома! Что случилось? он остановился, увидев их лица.
Тамара Петровна бросилась к нему.
Алексей, слава богу, ты здесь! Жена она говорит самые невероятные вещи!
Что я говорю, Тамара Петровна? я встала. Правду?
Алексей посмотрел на меня, смутившись.
Аня, что происходит? спросил он.
Я рассказала всё: «бедная отрочица», «переделки», «лекции» и, главное, про шахматный набор.
Он повернулся к матери.
Мам, правда ли ты выбросила её отцовский набор?
Но это же просто мусор! Я хотела хорошо! запинаясь, ответила она.
Хорошо? его голос стал твёрдым. Три недели ты унижала мою жену, считая её безмолвным сиротой, которую можно формировать как хочешь?
Он посмотрел на отца, на сестру они молчали, опустив глаза. Их надёжность растворилась.
И ты молчала всё это время? И выиграла чемпионат? Аня кто ты? Почему я ничего не знал?
Это была моя игра, Алексей, не наша. Я любила тебя, но я не та, кого вы все думали, что я есть, ответила я, беря его за руку. Я больше здесь не живу.
Я начала собираться. Через десять минут Алексей вернулся с чемоданом.
Я пойду с тобой. Прости меня за всех и за то, что был слеп.
Мы упаковали несколько вещей, в том числе те нелепые брендовые платья, которые я никогда не носила. Мы прошли мимо гостиной, где семья сидела в прежних позах, будто превратившихся в статуи.
Мы уходим, сказал Алексей. И прошу, не трогайте больше мою жену.
Мы вышли, не оглядываясь. В машине Алексей взял меня за руку.
Полтора миллиона долларов Ты сейчас богаче меня, усмехнулся он.
Деньги не цель, ответила я, глядя на пролетающие огни Москвы. Это никогда не было целью.
Он кивнул, понимая. Всё сводилось к праву быть собой, к уважению, которое нельзя купить, а только заслужить. Они учили меня «воспитанию», а я показала им, что истинное воспитание это стержень внутри, который не гнётся и заставляет делать собственный тихий ход, даже если он ставит мат.
ШЯ поднялась на крышу нашей новой квартиры, вдохнула морозный вечерний воздух и, глядя на бесконечный свет Москвы, поняла, что победа не в шахматных комбинациях, а в смелости жить своей игрой.
