Ну слушай, вот история… С мужем-то развестись можно, а от детей не убежишь!
— Заходи быстрее! Сестра приехала! — крикнула Наталья своей соседке Татьяне, как только та переступила порог их дома в Екатеринбурге.
— Ольга?! Неужели?! Сколько лет тебя не видела! — ахнула Татьяна, входя в теплую кухню, где пахло свежей выпечкой.
За столом сидела женщина с усталым, но добрым взглядом. Увидев Татьяну, Ольга вскочила и бросилась её обнимать. Они дружили с детства, вместе смеялись и плакали, и эта встреча словно вернула их в те времена, когда всё было проще.
— Надо выпить за встречу! Два года как не виделись! — предложила Татьяна, и женщины, устроившись за столом, начали делиться новостями. У каждой за это время накопилось столько всего — и радостного, и горького.
Ольга овдовела шесть лет назад. Её муж, Дмитрий, погиб в аварии — и не один, а с любовницей. Целый год он жил на две семьи, а Ольга даже не догадывалась. Она чувствовала, что между ними что-то не так, но ради детей — сына и дочери — держалась из последних сил. Они обожали отца, и она не хотела разрушать их мир.
Но после аварии всё рухнуло. Дети, оглушённые потерей, долго не могли прийти в себя. Ольга, сама раздавленная горем, пыталась быть для них опорой, но боль медленно разъедала семью изнутри.
— А мой Сергей — настоящий домашний деспот! — вздохнула Татьяна, отхлебывая чай. — Прочитала про токсичные отношения — так это же про него! Хорошо, что выгнала его, пока совсем не распоясался.
— Мужья — лапша на уши,— горько усмехнулась Ольга. — От них можно уйти. А вот дети… От детей не уйдёшь. После смерти Дмитрия мои совсем отбились от рук. Мы все горели, но сын… Он начал сваливать всё на меня. Говорит, это из-за моих ссор с отцом он завёл ту женщину. Мол, нервы ему испортила, вот он и не справился за рулём. А теперь сын меня ненавидит. Как-то сказал: «Лучше бы ты разбилась вместо него». Представляешь, Таня? Чтоб я…
Она замолчала, голос дрогнул, глаза подёрнулись влагой. Татьяна и Наталья молчали, не зная, что ответить. Ольга, глубоко вздохнув, продолжила:
— Он превратился в настоящего тирана. Ему всего 20, а я его боюсь. Он не просто хамит — руки распускает. Терплю, потому что… что мне делать? В милицию на родного сына писать? А ещё он достаёт сестру, потому что та за меня заступается. Недавно так разозлился, что ударил её головой об стол — просто за то, что мы вместе вышли погулять. Потом, конечно, извинился, но на следующий день всё повторилось. Надеюсь, армия его вразумит. Мы с дочкой сбежали сюда, чтобы хоть немного отдохнуть от этого кошмара.
Татьяна смотрела на подругу, и сердце сжималось от боли. Она понимала, как Ольге тяжело, но не находила слов. Наталья сидела, перебирая край скатерти, глаза её тоже блестели.
— Знаешь,— продолжила Ольга,— я всё думаю: где ошиблась? Хотела быть хорошей матерью, а он видит во мне врага. Виновата я во всём, что у него в жизни не так. А я… я просто не знаю, как жить дальше.
— Это же кошмар,— прошептала Татьяна.—Как можно так с матерью?! Он должен понять, что ты не виновата!
— Он не хочет понимать,— покачала головой Ольга.— Ему проще ненавидеть. А я боюсь, что он сломает не только меня, но и сестру. Она же из-за меня терпит его выходки.
Наталья наконец подняла глаза:
— Оля, я не жалею, что заступаюсь. Он твой сын, но так нельзя. Надо что-то делать. Может, поговорить с ним? Или к психологу сводить?
— Психолог?— горько усмехнулась Ольга.— Он даже слушать не станет. У него всё ясно: виновата я, и точка.
Тишина на кухне стала густой, как смог. Каждая чувствовала боль другой, но облегчить её не могла. Татьяна, пытаясь разрядить обстановку, подняла чашку:
— Девчонки, давайте выпьем… за нас. За то, чтобы хватило сил жить, несмотря на мужей и детей, которые разбивают нам сердце.
Ольга и Наталья слабо улыбнулись, но в глазах стояли слёзы. Чокнулись, но радости в этом тосте не было. Ольга смотрела в окно, где сгущались сумерки, и думала о сыне. Она всё ещё любила его, несмотря на всю боль. Но где-то в глубине души боялась, что эта любовь её и погубит…
