**Только с третьего раза**
Сколько раз нужно обжечься, потерять близких, пройти через ад, чтобы наконец обрести настоящее счастье?
Об этом часто думает Евдокия. Ей сорок восемь, а она всё ждёт — верит, что судьба хоть раз улыбнётся. Жизнь её не баловала, но Дуся держалась. А теперь — стои́т, не моргая, смотрит, как огонь пожирает их дом. Искры взлетают в тёмное небо, пламя освещает соседей. Уже подъехали пожарные.
**Потеря всего**
Пожарные суетливо раскатывают рукав, наконец мощная струя бьёт в пламя. Дым ест глаза. Евдокия, прикрывая рот платком, с ужасом глядит на пепелище. Сгорело всё: вещи, шкаф, кухня, фотографии. Ничего не спасли. Дом, где они прожили с мужем двадцать пять лет, — теперь груда углей.
— Дуся, идём ко мне, — тянет её за рукав соседка Галина. — Твой Фёдор уже у нас во дворе с моим Сергеем сидит.
— Сидит, будто не его вина, что мы без крова, — шепчет Евдокия, слёзы катятся по щекам. — Еле разбудила, ещё бы чуть — и сгорел бы там… Ох, Галя, только сейчас поняла, как всё это было мне дорого…
— Ничего, Дусь, — гладит её по плечу Галина. — Тебе и пятидесяти нет, всё наладится.
Во дворе у соседей сидит Фёдор. Лицо серое, глаза мутные. Пожар его встряхнул — вчерашнее похмелье будто выветрилось.
— Дуся, как так вышло? — хрипит он.
— А как? Ты уснул с сигаретой, она под кровать закатилась… Сколько раз тебя предупреждала! Теперь вот — ни кола ни двора…
Фёдор опускает голову. По щекам — слёзы. Смотрит на пепелище дома, который сам когда-то строил.
— Прости, ради Бога… Не буду больше пить. Клянусь. Поедем к родителям — домишко там развалюха, но подлатаем. Обещаю.
Родители его давно спились и умерли, дом заброшен. Днями они с Евдокией копались в пепле, но ничего не нашли. Стресс подействовал — Фёдор сдержал слово. С тех пор не пил.
**Остались только воспоминания**
Идёт Евдокия из магазина, останавливается у пепелища. Садится на уцелевшую скамейку у калитки. Вспоминает, как они с Фёдором въезжали в этот дом, как клеили обои, красили стены. Как под Новый год он тащил ёлку под потолок, а они с дочками смеялись, наряжали её. Первого января бежали смотреть подарки от Деда Мороза…
— Сколько радости было в этих стенах, — думает она. — А теперь…
Дочери — погодки, от первого брака. Выйти за Генку было ошибкой. Он оказался беспутным — гулял, пока она сидела с младенцами. Жили в райцентре, никого не знали. Однажды ехали с родителями на мотоцикле — попали в аварию. Генка погиб, она чудом выжила.
— Мать-то права была… — вслух говорит Евдокия.
В девяностых её сократили, пришлось к матери в деревню перебираться. Там и встретила Фёдора. Он жил с пьющими родителями, сам иногда брался за бутылку. Увидел её с дочками — влюбился.
— Дуся, давай поженимся, — сказал однажды. — Дом дострою, девчонок как своих растить буду.
Она согласилась. Не из любви — чтобы крыша над головой была. Фёдор оказался хозяйственным, детей любил. Но родители всё звали выпить — он и срывался. Может, оттого, что чувствовал: Дуся его не любит…
— За что мне всё это? — вздыхает она. — Хоть дочки выросли хорошими…
**И снова беда**
Казалось, после пожара жизнь наладилась. Фёдор бросил пить, домишко подлатал. Но недолго длилось счастье — у него случился инсульт. Вскоре Евдокия осталась одна.
Дни потянулись серые: работа — дом. Лишь когда приезжали дети с внуками, оживала.
Перед Новым годом поехала за подарками. На обратном пути поймала такси. Водитель — приятный мужчина, лет пятидесяти. Разговорились. Подъезжая к дому, протянул визитку:
— Я — Никита. Если что — звоните.
Визитку сунула в сумку — и забыла. На праздник собрались дети, веселились, фейерверки запускали. А когда собрались уезжать — машина сломалась.
— Такси вызвать? — предложил зять.
Тут она и вспомнила про Никиту. Тот сразу согласился. По дороге шутил, даже внук смеялся.
— Мам, симпатичный мужчина, — шепнула дочь. — Присмотрись.
Никита стоял в сторонке, глядел, как они прощаются. Восемь лет назад он потерял жену и дочь — их автобус сорвался в пропасть. С тех пор — никого. А тут увидел Евдокию — вылитая его покойная жена. Только волосы темнее…
— Не торопитесь? — спросила она. — Пирогов осталось много…
— С удовольствием, — улыбнулся он.
**Два одиночества**
В доме пахло пирогами и деревенскоИ когда через год они с Никитой отмечали свадьбу в том самом отремонтированном доме, Евдокия наконец поняла — счастье приходит, пусть и не с первого раза.
