В канун Нового года обитательницы дома престарелых в тихом городке под Воронежом с надеждой ждали своих детей. Те, кто не мог ходить, прислушивались к пересказам более бодрых соседок, всматривавшихся в окна в надежде увидеть знакомые лица. Но сугробы полностью замели тропинку к калитке, и никто не свернул с расчищенной главной улицы к их приюту. Двор утопал в снегу, будто всем было плевать на этих стариков.
У Любови Семёновны был сын, о котором она рассказывала с гордостью, хоть и испытывала легкий стыд перед подругами. Её Дмитрий работал успешным инженером, невестка Ольга трудилась экономистом в крупном банке, а внук заканчивал МГУ. Идеальная семья, о которой другие могли только мечтать. У остальных же дети либо спивались, либо скитались, а некоторые и вовсе пропали без вести. Любовь словно извинялась за своё счастье, но в глубине души всё ещё надеялась, что Дмитрий позвонит.
По вечерам старушки собирались в гостиной и, чтобы не дать памяти угаснуть, рассказывали друг другу истории из своей жизни. Перебирали старые воспоминания, цепляясь за них, как за соломинку.
Любовь, когда только попала в приют, поделилась с подругой Галиной, что выросла в глухой деревне под Брянском. Несколько лет назад сын уговорил её переехать. Сулил заботу, тёплую комнату в их квартире. Её муж, уже покойный, ворчал, что город — не их место, но уступил. Дмитрий, зная, что отец — ветеран Афганистана, увидел в этом выгоду. Прописал его в городе, и вскоре семья получила просторную трёшку. Невестка даже заплакала от счастья — до этого они ютились в душной общаге.
Но через год муж Любови умер. Она осталась одна, и горе так подкосило её, что случился инсульт. Чудом выкарабкалась, снова научилась ходить, но уход за ней стал обузой. Ольга всё чаще злилась, гремела посудой, а порой кричала на Дмитрия. Любовь всё слышала и, не вынося скандалов, сама попросила: «Отвези меня в дом престарелых, не хочу быть причиной ваших ссор». Дмитрий молча кивнул, и вскоре она оказалась здесь.
У Галины была своя беда. Её сын, Игорь, был добрым, но слабым человеком. Он сидел в тюрьме, но перед Новым годом должен был выйти. Галина ждала его, как ждут спасения. Она говорила, что во всём виновата его жена, Татьяна. Та работала в гастрономе и таскала домой то колбасу, то сыр, а потом и бутылки. Сначала пили «по праздникам», но быстро скатились. Татьяну уволили, и они с Игорем начали воровать. Сперва обчистили квартиру Галины, потом взялись за соседей. Когда у старушки отказали ноги, она не выдержала и попросилась в приют — лишь бы не видеть, как сын гибнет.
Игорь угодил за решётку, но в письмах клялся, что исправится. О жене не упоминал — Галина даже не знала, жива ли та. Каждое утро она молилась, чтобы сын сдержал слово и пришёл к ней.
День клонился к вечеру, а у ворот так никто и не появился. Старушки перешёптывались: «Может, что-то случилось? Неужели совсем забыли?» Надежда таяла, как снег в редкие солнечные дни.
Когда объявили отбой, в их комнату зашла медсестра:
— Галина Петровна, у вашего Игоря на плече татуировка медведя есть?
— Есть! — воскликнула Галина, вскочив с кровати, несмотря на боль в ногах.
— Жив, не бойтесь. В котельной дремлет. Одежда рваная, борода лопатой. Хотел к вам, да постеснялся в таком виде показаться.
— Людочка, родная, возьми деньги, купи ему что-нибудь, — заплакала Галина, суя медсестре смятые сторублёвки.
— Не надо, — улыбнулась та. — Он сытый, тёплый, помытый. Крепко спит. Завтра утром ждите.
Галина, вытирая слёзы, благодарила медсестру, а та лишь махнула рукой и вышла. Любовь лежала, глядя в потолок. Дмитрий не приехал. Обещание сына оказалось пустым. Сердце сжималось, но она молчала, не желая омрачать радость подруги — единственный свет в их холодной комнате.
*В старости люди становятся невидимками. Но у кого-то всё же остаётся тот, кто их видит.*
